Возвращение

Перевод с английского Шарова А., 1982 г

Ферма была расположена в долине между холмами Сомерсетшира. Старомодный каменный дом окружали сараи, загоны для скота и другие дворовые строения. Над его входной дверью красивыми старинными цифрами была высечена дата постройки: 1673; и серый, на века сложенный дом был такой же неотъемлемой частью пейзажа, как и деревья, под сенью которых он укрывался. Из ухоженного сада к большой дороге вела аллея великолепных вязов, которая украсила бы любую помещичью усадьбу. Люди, жившие там, были такими же крепкими, стойкими и скромными, как и самый дом. Гордились они только тем, что со времени его постройки все мужчины, принадлежавшие к этой семье, из поколения в поколение рождались и умирали в нем. Триста лет они обрабатывали здесь землю. Джорджу Медоузу было теперь пятьдесят лет, а его жене - на год или два меньше. Оба они были прекрасные, честные люди в расцвете сил, и дети их - два сына и три дочери - были красивые и здоровые. Им были чужды новомодные идеи - они не считали себя леди и джентльменами, знали свое место в жизни и довольствовались им. Я никогда не видал более сплоченной семьи. Все были веселы, трудолюбивы и доброжелательны. Их жизнь была патриархальна и гармонична, что придавало ей законченную красоту симфонии Бетховена или картины Тициана. Они были счастливы и достойны своего счастья. Но хозяином на ферме был не Джордж Медоуз ("Куда там", - говорили в деревне): хозяйкой была его мать. "Прямо-таки мужчина в юбке", - говорили про нее. Это была женщина семидесяти лет, высокая, статная, с седыми волосами, и хотя лицо ее было изборождено морщинами, глаза оставались живыми и острыми. Ее слово было законом в доме и на ферме; но она обладала чувством юмора и властвовала хотя и деспотично, но не жестоко. Шутки ее вызывали смех, и люди повторяли их. У нее была крепкая деловая хватка, и провести ее было трудно. Это была незаурядная личность. В ней уживались, что случается очень редко, доброжелательность и умение высмеять человека.

Однажды, когда я возвращался домой, меня остановила миссис Джордж. (Только к ее свекрови почтительно обращались как к "миссис Медоуз", жену Джорджа называли просто "миссис Джордж".) Она была чем-то сильно взволнована.

Как бы вы думали, кто к нам сегодня приезжает? - спросила она меня. Дядя Джордж Медоуз. Знаете, тот, который был в Китае.

Неужели? Я думал, что он умер.

Мы все так думали.

Историю дядюшки Джорджа я слышал десятки раз, и она всегда забавляла меня, так как от нее веяло ароматом старинной легенды; теперь меня взволновала возможность увидеть ее героя. Ведь дядюшка Джордж Медоуз и Том, его младший брат, оба ухаживали за миссис Медоуз, когда она еще была Эмили Грин, пятьдесят с лишним лет назад, и когда Эмили вышла замуж за Тома, Джордж сел на корабль и уехал.

Было известно, что он поселился где-то на побережье Китая. В течение двадцати лет он изредка присылал им подарки; затем больше не подавал о себе вестей; когда Том Медоуз умер, его вдова написала об этом Джорджу, но ответа не получила; и наконец все решили, что его тоже нет в живых. Но несколько дней назад, к большому своему удивлению, они получили письмо из Портсмута от экономки приюта для моряков. Она сообщала, что последние десять лет Джордж Медоуз, искалеченный ревматизмом, провел там, а теперь, чувствуя, что жить ему осталось недолго, пожелал снова увидеть дом, в котором родился. Альберт, его внучатый племянник, отправился за ним в Портсмут на своем форде, к вечеру они должны были приехать.

Только представьте себе, - говорила миссис Джордж, - он не был здесь больше пятидесяти лет. Он даже никогда не видел моего Джорджа, а ему уже пошел пятьдесят первый год.

А что думает об этом миссис Медоуз? - спросил я.

Ну, ведь вы ее знаете. Она сидит и улыбается про себя. Сказала только: "Он был красивым парнем, когда уезжал, но не таким положительным, как его брат". Вот поэтому она и выбрала отца моего Джорджа. Она еще говорит: "Теперь-то, вероятно, он угомонился".

Миссис Джордж пригласила меня зайти познакомиться с ним. С наивностью деревенской жительницы, которая если и уезжала из дома, то не дальше, чем в Лондон, она считала, что, раз мы оба побывали в Китае, у нас должны быть общие интересы. Конечно, я принял приглашение. Когда я пришел, вся семья была в сборе; все сидели в большой старой кухне с каменным полом, миссис Медоуз - на стуле у огня, держась очень прямо и в своем парадном шелковом платье, что меня позабавило, сын с женой и детьми - за столом. По другую сторону камина сидел сгорбленный старик. Он был очень худ, и кожа висела на его костях, как старый, слишком широкий пиджак. Лицо у него было морщинистое и желтое; во рту не осталось почти ни одного зуба.

Мы поздоровались с ним за руку.

Очень рад, что вы благополучно добрались сюда, мистер Медоуз, -сказал я.

Капитан, - поправил он меня.

Он прошел всю аллею, - сказал мне Альберт, его внучатый племянник. Когда мы подъехали к воротам, он заставил меня остановить машину и заявил, что хочет идти пешком.

А ведь я целых два года был прикован к кровати. Меня снесли на руках и посадили в машину. Я думал, что никогда уже не смогу ходить, но когда я их увидел, эти самые вязы, - помню, отец их очень любил, - то почувствовал, что опять могу двигать ногами. Я прошел по этой аллее пятьдесят два года тому назад, когда уезжал, а вот теперь снова сам вернулся по ней обратно.

Ну и глупо! - заметила миссис Медоуз.

Мне это пошло на пользу. Так хорошо и бодро я не чувствовал себя уже лет десять. Я еще тебя переживу, Эмили.

Не слишком рассчитывай на это, - ответила она.

Вероятно, уже целую вечность никто не называл миссис Медоуз по имени. Меня это даже немного покоробило, будто старик позволил себе какую-то вольность по отношению к ней. Она смотрела на него, и в глазах у нее мелькнула чуть насмешливая улыбка, а он, разговаривая с ней, ухмылялся, обнажая беззубые десны. Странное чувство я испытывал, глядя на этих двух стариков, не видевшихся полвека, и думая о том, что столько лет назад он любил ее, а она любила другого. Мне захотелось узнать, помнят ли они, что чувствовали тогда и о чем говорили друг с другом. Мне захотелось узнать, не удивляет ли теперь его самого, что из-за этой старой женщины он покинул дом своих предков, законное свое наследие, и всю жизнь скитался по чужим краям.

Моэм У(ильям) Сомерсет (Maugham W(illiam) Somerset , 25 января 1874, Париж – 16 декабря 1965, Кап-Ферре, Франция), прозаик, драматург, эссеист. Награжден орденом Почета (1954).

Родился в семье юрисконсульта Британского посольства во Франции, где провел первые 10 лет жизни, что, как он вспоминал впоследствии, оказало существенное влияние на его самосознание: По воле случая я родился и рос во Франции, одновременно учил английский и французский и потому с детства усвоил два разных жизненных уклада, два представления о свободе, два мироощущения, и это помешало мне осознать себя представителем определенного народа с его национальными чувствами и предрассудками . После смерти родителей жил в Великобритании в семье дяди-священника. Окончив привилегированную школу для мальчиков Кингз-скул в Кентербери, слушал лекции по философии в Гейдельбергском университете (1891, Германия). Изучал медицину при Лондонской больнице св. Фомы (1892-1897). И хотя, получив диплом врача, врачебной практикой почти не занимался, эти годы , - вспоминал Моэм в старости, - научили меня почти всему, что я знаю о человеке, - ведь в больнице человеческая природа видна в самом неприкрытом виде .

Писать Моэм начал еще в студенческие годы. После скромного успеха первой книги, романа Лиза из Ламбета (Liza of Lambeth , 1897; русский перевод в 1995), оставил медицину, решив жить литературным трудом. Несколько романов, написанных следом (Герой - The Него , 1900; Миссис Крэддок - Mrs Craddock , 1902; Карусель - The Merry-Go-Round , 1904), денег не принесли, и Моэм обратился к драматургии, став вскоре преуспевающим автором. С этого времени он много ездил по свету, в частности в 1916-1917 побывал в Петрограде, выполняя задание английской контрразведки (уговорить Временное правительство не допустить выхода России из войны). Опыт работы в секретной службе нашел отражение в книге Моэма Эшенден, или Британский агент (Ashanden, or The British Agent , 1928; русский перевод в 1929 - сокращенный, в 1992 - полный), которая обозначила поворот в развитии жанра шпионского романа в сторону реализма.

За 30 лет, начиная с 1903, когда увидела свет первая пьеса Моэма Муж и жена (Husband and Wife ), было поставлено около 30 его драматургических произведений. Наибольшим успехом пользовались легкие комедии характеров и положений, такие, как мелодрама о нравах Эдвардианской эпохи Леди Фредерик (Lady Frederick , 1907) или Круг (The Circle , 1921; русский перевод в 1994), самая смешная, по мнению критики, комедия о семейных неурядицах, а также пьеса о жизни англичан в колониях К Востоку от Суэца (East of Suez , 1922). Социально-психологическая драма За заслуги (For Services Rendered , 1932; русский перевод в 1988) передавала кризис традиционных духовных ценностей Великобритании после Первой мировой войны, искажение и иссушение души страданием. Сам Моэм считал себя, как и Ноэла Кауарда, продолжателем старой английской традиции комедии нравов , заложенной драматургами эпохи Реставрации. Его пьесы отличаются динамичным действием, тщательной разработкой мизансцен, компактным живым диалогом. Наряду с комедиями Джордж Бернард Шоу они были звеньями цепочки, соединившей драматургию Оскара Уайльда, театр Джон Бойнтон Пристли и драму сердитых молодых людей . После появления в 1933 гротескной комедии Шеппи (Sheppey ), построенной на положениях абсурда, в которых оказывается неожиданно разбогатевший человек, Моэм больше не возвращался к драматургии.

Главный вклад Сомерсета Моэма в английскую литературу - это новеллы, романы и эссеистика, в том числе книга Подводя итоги (The Summing Up , 1938; русский перевод в 1957), в которой свободное эссе о литературе и искусстве, осторожная авторская исповедь и эстетический трактат сплавлены в художественное целое. Начиная со сборника Трепет листа (The Trembling of a Leaf , 1921) и до конца 1940-х годов (Игрушки судьбы - Creatures of Circumstances , 1947), Моэм успешно выступал как рассказчик, мастер крепко выстроенного сюжета, естественного диалога, ясного, экономного стиля. Человеческая трагикомедия , созданная им на богатом материале собственного опыта и наблюдений за жизнью англичан в различных уголках мира, по многообразию типов, пониманию воздействия среды и окружения на психологию и даже психику персонажей и по мастерству couleur locale можно сравнить разве что с индийскими новеллами Редьярда Киплинга. Сопряжение патологии и нормы, добра и зла, рокового и комического смягчено бесконечной терпимостью, мудрой иронией и принципиальным отказом выступать в роли судьи ближнего. У Моэма жизнь как бы сама рассказывает, автор же выступает всего лишь наблюдателем и хроникером.

Объективная манера письма, которой Сомерсет Моэм отчасти обязан мастерам французской прозы, присуща и его лучшим романам, в том числе роману воспитания Бремя страстей человеческих (Of Human Bondage , 1915; русский перевод в 1959), написанному в традициях Гете и Сэмюеля Батлера. Сам Моэм называл его автобиографическим романом, воспроизводящим его собственные детские и ученические годы. Роман о художнике Луна и грош (The Moon and Sixpence , 1919; русский перевод в 1927), роман о писателе Пироги и пиво (Cakes and Ale , 1930; русский перевод в 1976) и роман об актрисе Театр (Theatre , 1937; русский перевод в 1969 - сокращенный, 1979 - полный) образуют нечто вроде трилогии о творцах искусства. Моэм порой отталкивался от фактов биографии и характеров реальных лиц (например, Поля Гогена в Луне и гроше или Томаса Харди в Пирогах и пиве ), чтобы, развивая вымышленную историю, поставить проблемы, интересовавшие его как писателя и человека. Под его пером саморазоблачаются фанатические приверженцы всевозможных форм нормативной и корпоративной морали - мелкобуржуазной (госпожа Стрикленд в романе Луна и грош ), пуританской (преподобный Дэвидсон в новелле Дождь ). За взаимоотношениями персонажей, столкновениями их устремлений, страстей и натур отчетливо проступает философско-художественныи анализ некоторых вечных тем: смысла жизни, любви, смерти, природы красоты, назначения искусства. Постоянно возвращаясь к волновавшей его проблеме сравнительной ценности этического и эстетического, Моэм в каждом случае отдавал предпочтение первому. Прекрасным творением человека может стать сама его жизнь, которой он способен одарить других.

Мне представляется, что на мир, в котором мы живем, можно смотреть без отвращения только потому, что есть красота, которую человек время от времени создает из хаоса (…). И больше всего красоты заключено в прекрасно прожитой жизни. Это — самое высокое произведение искусства , - писал Моэм в романе Узорный покров (The Painted Veil , 1925; русский перевод в 1927), героиня которого, научившись состраданию и милосердию , обрела путь к душевному покою. Героиня Рождественских каникул (Christmas Holiday , 1939; русский перевод 1993), испытав самое страшное для нее унижение, надеется собственным страданием искупить грех мужа, хотя и не рассчитывает на вознаграждение. Моэм выступает с трактовкой страдания как очищения и искупления, то есть высшего в жизни деяния. Образец прекрасно прожитой жизни писатель нашел в философии веданты, включающей в себя понятия судьбы, предназначения и жизненного пути. Жизнь Ларри Даррелла, персонажа во многом итогового для Моэма романа Острие бритвы (The Razor’s Edge , 1944; экранизирован в 1945; русский перевод в 1981), и есть художественное воплощение этой высшей формы красоты.

В годы после Второй мировой войны Моэм обратился к историческому роману. Он писал о Макиавелли (Тогда и теперь - Then and Now , 1946; русский перевод в 1995), о времени испанской инквизиции (Каталина - Cathalina , 1948; русский перевод в 1988), размышляя о власти и ее воздействии на человека.

В 1947 Сомерсет Моэм учредил литературную премию для молодых писателей.

Соч.: Complete Short Stories: In 3 vols. L., 1951; Collected Plays: In 3 vols. L., 1952; Selected Novels: In 3 vols. L., 1953; Looking Back. L., 1962; Writer’s Notebooks. L., 1972; в рус пер.: Искусство слова: о себе и других / Сост. И. Васильева-Южина; Предисл. В. Скороденко. М, 1989; Собрание сочинений: В 5 т./ Предисл. В. Скороденко. М, 1991-1994; Полное собрание рассказов: В 5 т. / Сост. и предисл. В. Скороденко. М., 1999-2001; Записные книжки / Пер. и примеч. Л. Беспаловой, И. Стам. М., 1999.

Лит.: Гозенпуд Л. Моэм // Гозенпуд А. Пути и перепутья: Английская и французская драматургия XX века. Л., 1967; Ионкис Г.Э. Уильям Сомерсет Моэм: Грани дарования // Моэм У.С. Подводя итоги. М., 1991; Raphael F.W. Somerset Maugham and His World. L., 1976; W. Somerset Maugham: The Critical Heritage / Ed. A. Curtis, J. Whitehead. L., 1987; Calder R.L. Willie: The Life of Somerset Maugham. L., 1989.

В. Скороденко

“. Maugham’s short stories are famous for the hidden satire, which sometimes requires us to know the British culture and history to comprehend.

I haven’t found the online version of “Home”, but here are some outstanding books that mention Maugham’s stories.

Question: In the story “Home” by William Somerset Maugham, captain Meadows was introduced by the narrator with respect and admiration. Do you share this opinion? Use details from the story to support your idea s.

It is never easy to analyze a well-written short story, often because there is very little unfolded. This is true for William Somerset Maugham’s short stories, for his are often autobiographical and abundant of nuances. “Home” is an example of Maugham’s mastery storytelling. The main character, Captain George Meadows, appears in the second half of the story and is introduced quite favorably by the narrator. Nonetheless, the story ends with a solemn, yet satiric note, which makes us wonder whether the narrator truly respect and admire this man. Let’s go deeper into the character to find out the truth.

The story begins with a homestead lying “among the Somersetshire hills”. The family is traditional in that ever since the house was built, “from father to son they had been born and died in it.” Captain Meadows is introduced in a rather awkward situation: he had deserted home to live “an exile’s life”, and for more than fifty years, nobody ever heard of him. Now crippled with rheumatism and longing for home, he left the sea and went home to see once more the house where he was born and grew up in. Arriving home, the Captain faced the reason (or more correctly, the person) that he left for a sailor’s life: Emily Green (now Mrs. Meadows), once courted by Captain Meadows, chose to marry his elder brother.

The narrator, who was a friend visiting the family, felt that the story of Captain George Meadows was like an “old ballad”. Had we been in the narrator’s shoes, we would have felt the same. We would expect to see a rough man of profound naval experience. Both the narrator and Captain Meadows had been to China and the Oriental coasts; a heart-to-heart talk could be expected. Therefore, ours and the narrator’s first impression of Captain Meadows were that he was brave, strong-minded and had a lot of sea experience.

However, the rest of the story tells us very little about the narrator’s viewpoint. Rather, the real Captain Meadows was left to the reader’s interpretation. This is not a surprise because in Maugham’s novels as well as short stories, there is hardly anything purely good or purely bad, purely saint-like or purely evil. In order to conclude, we have to put the characters and the events in the complexity of the environment surrounding them.

We see that Uncle George Meadows (Captain Meadows) did not have an easy life. Even though he was brave and adventuresome, in the mind his family, he was not a man of high stature or stability; he was wild and indecisive; and for many years overseas he had done everything but “to make a fortune.” This made him a less desirable man to Emily Green, who sought stability and firmness, a shoulder she could rely on.

Captain Meadows came home in a rather weak condition: toothless, crippled, old and penniless. This image might have inspired sympathy from the narrator. It might have inspired admiration and respect for the glory of Captain Meadows’ life. But does this kind of admiration and respect resonate with the admiration we come across in the story’s beginning? the kind of respect for a man of adventure and thrill-seeking? It might not. By now Captain Meadows seemed like a burden to his family; his many experiences became meaningless. The strong man could now barely walk with his own two feet.

In my conclusion, the “admiration and respect” that the narrator felt for Captain Meadows changes as the story proceeds, but subtly. We cannot look at the outer layer, the glowing skin of the matter and judge somebody’s opinion. In the end, Emily Green had made the right decision to marry Tom Meadows (Captain Meadows’ brother). “Fate had been kind: death had written the full stop in the right place”. Captain Meadows died at home where his past generations had been born and died. The narrator at this point might have had another kind of “respect and admiration”: for a man who valued his family’s tradition and who made his final, and perhaps most sound decision in his adventurous life. Who can tell?

Advertisements

Ферма была расположена в долине между холмами Сомерсетшира. Старомодный каменный дом окружали сараи, загоны для скота и другие дворовые строения. Над его входной дверью красивыми старинными цифрами была высечена дата постройки: 1673; и серый, на века сложенный дом был такой же неотъемлемой частью пейзажа, как и деревья, под сенью которых он укрывался. Из ухоженного сада к большой дороге вела аллея великолепных вязов, которая украсила бы любую помещичью усадьбу. Люди, жившие там, были такими же крепкими, стойкими и скромными, как и самый дом. Гордились они только тем, что со времени его постройки все мужчины, принадлежавшие к этой семье, из поколения в поколение рождались и умирали в нем. Триста лет они обрабатывали здесь землю. Джорджу Медоузу было теперь пятьдесят лет, а его жене - на год или два меньше. Оба они были прекрасные, честные люди в расцвете сил, и дети их - два сына и три дочери - были красивые и здоровые. Им были чужды новомодные идеи - они не считали себя леди и джентльменами, знали свое место в жизни и довольствовались им. Я никогда не видал более сплоченной семьи. Все были веселы, трудолюбивы и доброжелательны. Их жизнь была патриархальна и гармонична, что придавало ей законченную красоту симфонии Бетховена или картины Тициана. Они были счастливы и достойны своего счастья. Но хозяином на ферме был не Джордж Медоуз («Куда там», - говорили в деревне): хозяйкой была его мать. «Прямо-таки мужчина в юбке», - говорили про нее. Это была женщина семидесяти лет, высокая, статная, с седыми волосами, и хотя лицо ее было изборождено морщинами, глаза оставались живыми и острыми. Ее слово было законом в доме и на ферме; но она обладала чувством юмора и властвовала хотя и деспотично, но не жестоко. Шутки ее вызывали смех, и люди повторяли их. У нее была крепкая деловая хватка, и провести ее было трудно. Это была незаурядная личность. В ней уживались, что случается очень редко, доброжелательность и умение высмеять человека.

Однажды, когда я возвращался домой, меня остановила миссис Джордж. (Только к ее свекрови почтительно обращались как к «миссис Медоуз», жену Джорджа называли просто «миссис Джордж».) Она была чем-то сильно взволнована.

Как бы вы думали, кто к нам сегодня приезжает? - спросила она меня. Дядя Джордж Медоуз. Знаете, тот, который был в Китае.

Неужели? Я думал, что он умер.

Мы все так думали.

Историю дядюшки Джорджа я слышал десятки раз, и она всегда забавляла меня, так как от нее веяло ароматом старинной легенды; теперь меня взволновала возможность увидеть ее героя. Ведь дядюшка Джордж Медоуз и Том, его младший брат, оба ухаживали за миссис Медоуз, когда она еще была Эмили Грин, пятьдесят с лишним лет назад, и когда Эмили вышла замуж за Тома, Джордж сел на корабль и уехал.

Было известно, что он поселился где-то на побережье Китая. В течение двадцати лет он изредка присылал им подарки; затем больше не подавал о себе вестей; когда Том Медоуз умер, его вдова написала об этом Джорджу, но ответа не получила; и наконец все решили, что его тоже нет в живых. Но несколько дней назад, к большому своему удивлению, они получили письмо из Портсмута от экономки приюта для моряков. Она сообщала, что последние десять лет Джордж Медоуз, искалеченный ревматизмом, провел там, а теперь, чувствуя, что жить ему осталось недолго, пожелал снова увидеть дом, в котором родился. Альберт, его внучатый племянник, отправился за ним в Портсмут на своем форде, к вечеру они должны были приехать.

Только представьте себе, - говорила миссис Джордж, - он не был здесь больше пятидесяти лет. Он даже никогда не видел моего Джорджа, а ему уже пошел пятьдесят первый год.

А что думает об этом миссис Медоуз? - спросил я.

Ну, ведь вы ее знаете. Она сидит и улыбается про себя. Сказала только: «Он был красивым парнем, когда уезжал, но не таким положительным, как его брат». Вот поэтому она и выбрала отца моего Джорджа. Она еще говорит: «Теперь-то, вероятно, он угомонился».

Миссис Джордж пригласила меня зайти познакомиться с ним. С наивностью деревенской жительницы, которая если и уезжала из дома, то не дальше, чем в Лондон, она считала, что, раз мы оба побывали в Китае, у нас должны быть общие интересы. Конечно, я принял приглашение. Когда я пришел, вся семья была в сборе; все сидели в большой старой кухне с каменным полом, миссис Медоуз - на стуле у огня, держась очень прямо и в своем парадном шелковом платье, что меня позабавило, сын с женой и детьми - за столом. По другую сторону камина сидел сгорбленный старик. Он был очень худ, и кожа висела на его костях, как старый, слишком широкий пиджак. Лицо у него было морщинистое и желтое; во рту не осталось почти ни одного зуба.

Мы поздоровались с ним за руку.

Очень рад, что вы благополучно добрались сюда, мистер Медоуз, -сказал я.

Капитан, - поправил он меня.

Он прошел всю аллею, - сказал мне Альберт, его внучатый племянник. Когда мы подъехали к воротам, он заставил меня остановить машину и заявил, что хочет идти пешком.

А ведь я целых два года был прикован к кровати. Меня снесли на руках и посадили в машину. Я думал, что никогда уже не смогу ходить, но когда я их увидел, эти самые вязы, - помню, отец их очень любил,-то почувствовал, что опять могу двигать ногами. Я прошел по этой аллее пятьдесят два года тому назад, когда уезжал, а вот теперь снова сам вернулся по ней обратно.

Ну и глупо! - заметила миссис Медоуз.

Мне это пошло на пользу. Так хорошо и бодро я не чувствовал себя уже лет десять. Я еще тебя переживу, Эмили.

Не слишком рассчитывай на это, - ответила она.

Вероятно, уже целую вечность никто не называл миссис Медоуз по имени. Меня это даже немного покоробило, будто старик позволил себе какую-то вольность по отношению к ней. Она смотрела на него, и в глазах у нее мелькнула чуть насмешливая улыбка, а он, разговаривая с ней, ухмылялся, обнажая беззубые десны. Странное чувство я испытывал, глядя на этих двух стариков, не видевшихся полвека, и думая о том, что столько лет назад он любил ее, а она любила другого. Мне захотелось узнать, помнят ли они, что чувствовали тогда и о чем говорили друг с другом. Мне захотелось узнать, не удивляет ли теперь его самого, что из-за этой старой женщины он покинул дом своих предков, законное свое наследие, и всю жизнь скитался по чужим краям.

Вы когда-нибудь были женаты, капитан Медоуз? - спросил я.

Нет, это не для меня,- ответил он надтреснутым голосом и ухмыльнулся, - я слишком хорошо знаю женщин.

Ты только так говоришь, - возразила миссис Медоуз, - на самом деле в молодости у тебя наверняка было с полдюжины черных жен.

Тебе не мешало бы знать, Эмили, что в Китае женщины не черные, а желтые.

Может быть, поэтому ты и сам так пожелтел. Когда я тебя увидела, то сразу подумала: да ведь у него желтуха.

Я сказал, Эмили, что, кроме тебя, ни на ком не женюсь, и не женился.

Он произнес это без всякого пафоса или чувства обиды, так же просто, как говорят: «Я сказал, что пройду двадцать миль, - и прошел». В его словах звучало даже некоторое удовлетворение.

Может, тебе пришлось бы раскаиваться, если бы ты женился, - сказала она.

Я немного поговорил со стариком о Китае.

Я знаю все порты Китая лучше, чем вы - содержимое ваших карманов. Я побывал повсюду, куда только заходят корабли. Вы могли бы здесь просиживать целые дни в течение полугода, и то я не успел бы рассказать вам половины всего, что повидал в свое время.

Мне кажется, одного ты все же не сделал, - сказала миссис Медоуз, и в глазах ее по-прежнему светилась насмешливая, но добрая улыбка, - ты не разбогател.

Не такой я человек, чтобы копить деньги. Зарабатывай их и трать -вот мой девиз. Одно могу сказать: если бы мне пришлось начинать жизнь заново, я бы в ней ничего не изменил. А ведь немногие это скажут.

Конечно, - заметил я.

Я смотрел на него с восторгом и восхищением. Это был беззубый старик, скрюченный ревматизмом, без гроша в кармане, но он хорошо прожил жизнь, так как умел ею наслаждаться. Когда мы с ним прощались, он попросил меня прийти и на следующий день. Если я интересуюсь Китаем, он будет рассказывать о нем сколько угодно.

На следующее утро я решил зайти справиться, хочет ли старик меня видеть. Я медленно прошел великолепную вязовую аллею и, подойдя к саду, увидел, что миссис Медоуз рвет цветы. Услышав, что я здороваюсь с ней, она распрямилась. В руках она уже держала целую охапку белых цветов. Я взглянул в сторону дома и увидел, что на окнах опущены шторы; меня это удивило: миссис Медоуз любила солнечный свет. «Хватит времени належаться в темноте, когда вас похоронят», - часто говорила она.

Как себя чувствует капитан Медоуз? - осведомился я.

Он всегда был легкомысленным парнем, - ответила она. - Когда Лиззи понесла ему сегодня чашку чая, она нашла его мертвым.

Мертвым?

Да. Он умер во сне. Вот я и нарвала цветов, чтобы поставить в его комнату. Я рада, что он умер в этом старом доме. Все эти Медоузы считают, что умирать надо именно здесь.

Накануне очень трудно было убедить его лечь спать. Он все рассказывал о событиях своей долгой жизни. Он так радовался, что вернулся в свой старый дом. Гордился, что без всякой помощи прошел аллею, и хвастался, что проживет еще двадцать лет. Но судьба оказалась милостивой к нему: смерть вовремя поставила точку.

Миссис Медоуз понюхала белые цветы, которые держала в руках.

Я рада, что он вернулся, - сказала она. - После того как я вышла за Тома Медоуза, а Джордж уехал, я никогда не была вполне уверена, что сделала правильный выбор.

Сомерсет Моэм. Театр

Rating: (1 Rating)

Театр (англ. Theatre) - самый известный роман английского писателя Сомерсета Моэма, написанный в 1937 году. Тонкая, ироничная история блистательной, умной актрисы, отмечающей «кризис середины жизни» романом с красивым молодым мужчиной.

I.

THE door opened (дверь открылась) and Michael Gosselyn looked up (и Майкл Госселин поднял глаза; to look up - поднимать голову, обращать взоры ). Julia came in (вошла Джулия). "Hulloa (привет) ! I won"t keep you a minute (я не задержу тебя и на минуту; to keep - держать, иметь, хранить ). I was just signing some letters (я просто подписывал несколько писем; to sign - подписывать, помечать )." "No hurry (не торопись; no hurry - /разг./ ничего спешного, не к спеху ). I only came to see (я просто пришла взглянуть) what seats had been sent to the Dennorants (/билеты на/ какие места были отправлены Деннорантам; seat - место, стул, сидение ). What"s that young man doing here (что тот молодой человек делает здесь)?" With the experienced actress"s instinct (с внутренним чутьем: «инстинктом» опытной актрисы; experienced - знающий, сведущий ) to fit the gesture to the word (подбирать точный жест к слову: «соединять жест со словом»; gesture - жест, телодвижение, действие, to fit - соответствовать, подходить, совпадать ), by a movement of her neat head (движением своей аккуратной головки; neat - чистый, опрятный ) she indicated the room (она указала на комнату) through which she had just passed (через которую она только что прошла). "He"s the accountant (он бухгалтер: «счетовод, ревизор»). He comes from Lawrence and Hamphreys (он от фирмы Лоренс и Хэмфри; to come from - происходить, приходить, быть из ). He"s been here three days (он здесь уже три дня)." "He looks very young (он выглядит очень молодо; to look - смотреть, выглядеть, иметь вид)." "He"s an articled clerk (он клерк-стажер; clerk - конторский служащий, клерк ). He seems to know his job (он, кажется, знает свою работу; to seem - казаться, представляться ). He can"t get over the way our accounts are kept (он никак не может поверить в то, как ведутся наши счета; way - дорога, путь, манера поведения, to keep accounts - вести счета, бухгалтерские книги ). He told me (он сказал мне, /что/) he never expected a theatre to be run on such businesslike lines (он никак: «никогда» не ожидал, /что/ театром можно управлять столь по-деловому; to expect - ждать, рассчитывать, надеяться; to run - бежать, убегать; руководить, вести дело ). He says (он говорит) the way some of those firms in the city keep their accounts (что то, каким образом некоторые из /тех/ фирм в Сити ведут свою бухгалтерию; the City - Сити, деловой центр Лондона; финансовые и коммерческие круги Англии ) is enough to turn your hair grey (достаточно, чтобы поседеть; grey hair - седина, седые волосы; to turn grey - поседеть)." Julia smiled at the complacency on her husband"s handsome face (Джулия улыбнулась самодовольствию на красивом лице ее мужа). "He"s a young man of tact (тактичный молодой человек: «он молодой человек с тактом»)."

sign hurry ["hʌrɪ] experienced [ɪk"spɪ(ə)rɪənst] gesture ["dʒestʃə] articled clerk ["ɑ:tɪk(ə)ld"klɑ:k] complacency theatre ["θɪətə]

THE door opened and Michael Gosselyn looked up. Julia came in.

"Hulloa! I won"t keep you a minute. I was just signing some letters." "No hurry. I only came to see what seats had been sent to the Dennorants.

What"s that young man doing here?"

With the experienced actress"s instinct to fit the gesture to the word, by a movement of her neat head she indicated the room through which she had just passed.

"He"s the accountant. He comes from Lawrence and Hamphreys. He"s been here three days." "He looks very young."

"He"s an articled clerk. He seems to know his job. He can"t get over the way our accounts are kept. He told me he never expected a theatre to be run on such businesslike lines. He says the way some of those firms in the city keep their accounts is enough to turn your hair grey."

Julia smiled at the complacency on her husband"s handsome face.

"He"s a young man of tact."

"He finishes today (он заканчивает /работу/ сегодня; to finish - кончать, заканчивать, покончить ). I thought we might take him back with us (я подумал, что мы могли бы взять его с собой; to take back - отводить, отвозить, относить, брать обратно ) and give him a spot of lunch (и угостить его ланчем; a spot of lunch - небольшой перекус, закуска на скорую руку ). He"s quite a gentleman (он вполне джентльмен)." "Is that a sufficient reason (а это достаточный повод) to ask him to lunch (чтобы пригласить его на ланч; to ask - просить, спрашивать )?" Michael did not notice (Майкл не заметил) the faint irony of her tone (легкую иронию в ее тоне; faint - слабый, тусклый). "I won"t ask him (я не приглашу его) if you don"t want him (если ты не хочешь /приглашать его/). I merely thought (я просто подумал) it would be a treat for him (это доставит ему удовольствие; treat - удовольствие, наслаждение, угощение ). He admires you tremendously (он чрезвычайно восхищается тобой). He"s been to see the play three times (он посмотрел: «был, чтобы посмотреть» пьесу три раза; play - игра, пьеса, спектакль ). He"s crazy to be introduced to you (он сходит с ума /от мысли/ быть представленным тебе; to be crazy - быть помешанным на чем-либо, сильно увлекаться, to introduce - вводить, внедрять, представлять )." Michael touched a button (Майкл нажал на кнопку; to touch - касаться, прикасаться, трогать ) and in a moment his secretary came in (и в тот же момент его секретарь вошла /в кабинет/). "Here are the letters, Margery (вот письма, Марджери). What appointments have I got for this afternoon (какие встречи запланированы: «я имею» на сегодняшний день; appointment - назначение, должность; встреча )?"

sufficient tremendously appointment [ə"pɔɪntmənt]

"He finishes today. I thought we might take him back with us and give him a spot of lunch. He"s quite a gentleman."

"Is that a sufficient reason to ask him to lunch?" Michael did not notice the faint irony of her tone.

"I won"t ask him if you don"t want him. I merely thought it would be a treat for him. He admires you tremendously. He"s been to see the play three times. He"s crazy to be introduced to you." Michael touched a button and in a moment his secretary came in.

"Here are the letters, Margery. What appointments have I got for this afternoon?"

Julia with half an ear (Джулия в пол-уха; ear - ухо, слух ) listened to the list Margery read out (слушала список, который Марджери зачитывала вслух) and, though she knew the room so well (и, хотя она и знала комнату очень: «так» хорошо), idly looked about her (лениво оглядывалась по сторонам). It was a very proper room (это была очень подходящая комната; proper - присущий, свойственный ) for the manager of a first-class theatre (для управляющего первоклассного театра; first-class - разг. первоклассный, превосходный ). The walls had been panelled (стены были обшиты панелями; to panel - обшивать панелями, отделывать декоративной полосой ) (at cost price (по себестоимости)) by a good decorator (хорошим декоратором) and on them hung engravings of theatrical pictures (и на них висели гравюры на театральные темы: «театральных картин»; picture - картина, рисунок, фотография ) by Zoffany and de Wilde (/выполненные/ Зоффани и де Уайльдом; Иохан Зофанни, (1733-1810), германо-английский художник, нарисовал много картин с театральным сюжетом и портретов актеров, с момента приезда в Англию в 1762 г.) . The armchairs were large and comfortable (кресла были большими и удобными). Michael sat in a heavily carved Chippendale chair (Майкл сидел в кресле стиля чиппендейл, богато украшенном резьбой; heavily - тяжело, грузно, интенсивно, густо, много, to carve - вырезать по дереву, кости, Chippendale - стиль английской мебели XVIII века ), a reproduction but made by a well-known firm (репродукция, но выполненная хорошо известной фирмой), and his Chippendale table (и его стол чиппендейл), with heavy ball and claw feet (с ножками в форме когтистых лап, опирающихся на шар = «с тяжелыми ножками с шаром и когтем»), was immensely solid (был необычайно солидным; solid - твердый, крепкий, сильный ). On it stood in a massive silver frame (на нем стояла, в массивной серебряной раме; frame - каркас, конструкция, рама ) a photograph of herself (фотография ее самой) and to balance it a photograph of Roger, their son (и для баланса, фотография Роджера, их сына; to balance - балансировать, приводить в равновесие, уравновешивать).

idly ["aɪdlɪ] engraving [ɪn"greɪvɪŋ] Chippendale ["tʃɪpəndeɪl]

Julia with half an ear listened to the list Margery read out and, though she knew the room so well, idly looked about her. It was a very proper room for the manager of a first-class theatre. The walls had been panelled (at cost price) by a good decorator and on them hung engravings of theatrical pictures by Zoffany and de Wilde. The armchairs were large and comfortable. Michael sat in a heavily carved Chippendale chair, a reproduction but made by a well- known firm, and his Chippendale table, with heavy ball and claw feet, was immensely solid. On it stood in a massive silver frame a photograph of herself and to balance it a photograph of Roger, their son.

Between these was a magnificent silver ink-stand (между ними располагался: «был» великолепный чернильный прибор; ink - чернила ) that she had herself given him (который она сама подарила: «дала» ему) on one of his birthdays (на один из /его/ дней рождения) and behind it a rack in red morocco (и за ним /стояла/ подставка из красного сафьяна), heavily gilt (богато золоченная), in which he kept his private paper (в которой он хранил свои личные бумаги; private - частный, закрытый ) in case (на случай: «в случае») he wanted to write a letter in his own hand (/если/ он захотел бы написать письмо своею собственной рукой). The paper bore the address, Siddons Theatre (на бумаге был написан адрес, «Сиддонс-театр»; to bear (bore, borne) - переносить, иметь, нести на себе ), and the envelope his crest (и на конверте был его герб), a boar"s head with the motto underneath (голова вепря с девизом под ней; boar - боров, хряк, вепрь ): Nemo me impune lacessit (= Nobody can offend me without impunity: лат.Никто не тронет меня безнаказанно) . A bunch of yellow tulips in a silver bowl (букет: «пучок, связка» желтых тюльпанов в серебряной вазе), which he had got (которую он получил) through winning the theatrical golf tournament (победив: «через победу» в театральном турнире по гольфу; to win - победить, выиграть, заслужить ) three times running (три раза кряду), showed Margery"s care (/все это/ отражало: «показывало» заботу Марджери). Julia gave her a reflective glance (Джулия задумчиво взглянула на нее: reflective - отражающий, размышляющий, задумчивый, glance - быстрый взгляд ). Notwithstanding her cropped peroxide hair (не смотря на ее /коротко/ стриженные осветленные волосы; to crop - зд. подстригать, подрезать ) and her heavily-painted lips (и ее ярко накрашенные губы) she had the neutral look (у нее был неприметный: «нейтральный» вид) that marks the perfect secretary (который присущ: «отмечает» идеальному секретарю).

Between these was a magnificent silver ink-stand that she had herself given him on one of his birthdays and behind it a rack in red morocco, heavily gilt, in which he kept his private paper in case he wanted to write a letter in his own hand. The paper bore the address, Siddons Theatre, and the envelope his crest, a boar"s head with the motto underneath: Nemo me impune lacessit. A bunch of yellow tulips in a silver bowl, which he had got through winning the theatrical golf tournament three times running, showed Margery"s care. Julia gave her a reflective glance. Notwithstanding her cropped peroxide hair and her heavily-painted lips she had the neutral look that marks the perfect secretary.

She had been with Michael for five years (она работала: «была» с Майклом уже пять лет). In that time (за это время) she must have got to know him (она, должно быть, узнала его) inside and out (вдоль и поперек: «внутри и снаружи»). Julia wondered (Джулия задавала себе вопрос; to wonder - интересоваться, желать знать, изумляться ) if she could be such a fool (была ли та настолько глупа = «могла ли она быть такой дурой»; a fool - дурак, глупец, шут ) as to be in love with him (чтобы быть влюбленным в него; to be in love - быть влюбленным, любить). But Michael rose from his chair (но Майкл поднялся с /его/ кресла; to rise (rose; risen) - восходить, вставать, подниматься ). "Now, darling, I"m ready for you (теперь, дорогая, я готов для тебя; ready - готовый, подготовленный)." Margery gave him his black Homburg hat (Марджери подала ему его черную мягкую фетровую шляпу) and opened the door for Julia and Michael to go out (и открыла дверь для Джулии и Майкла, что бы они вышли). As they entered the office (как только они вошли в канцелярию: «офис») the young man Julia had noticed (молодой человек, которого Джулия заметила ранее) turned round and stood up (повернулся и поднялся). "I should like to introduce you to Miss Lambert (я хотел бы представить вас Мисс Ламберт)," said Michael (сказал Майкл). Then with the air of an ambassador (и затем, с видом посла; air - воздух, атмосфера, манеры ) presenting an attachй to the sovereign of the court (представляющего атташе монарху при дворе) to which he is accredited (к которому он аккредитован): "This is the gentleman (это тот самый джентльмен) who is good enough (который настолько добр: «достаточно хорош») to put some order (что внес некоторый порядок; to put - класть, ставить, излагать ) into the mess we make of our accounts (в ту сумятицу, в которую мы превратили наши счета; mess - беспорядок, грязь)."

ambassador [æm"bæsədə] attache [ə"tæʃeɪ] sovereign ["sovrɪn]

She had been with Michael for five years. In that time she must have got to know him inside and out. Julia wondered if she could be such a fool as to be in love with him.

But Michael rose from his chair.

"Now, darling, I"m ready for you." Margery gave him his black Homburg hat and opened the door for Julia and Michael to go out. As they entered the office the young man Julia had noticed turned round and stood up.

"I should like to introduce you to Miss Lambert," said Michael. Then with the air of an ambassador presenting an attachй to the sovereign of the court to which he is accredited: "This is the gentleman who is good enough to put some order into the mess we make of our accounts."

The young man went scarlet (молодой человек зарделся; scarlet - ярко- красный, алый, багряный, to blush /to flush, to turn, to go/ scarlet - вспыхнуть, залиться румянцем ). He smiled stiffly (он натянуто улыбнулся) in answer to Julia"s warm, ready smile (в ответ на теплую, естественную: «быструю, готовую» улыбку) and she felt the palm of his hand wet with sweat (и она почувствовала, что ладонь его руки мокрая от пота; wet - влажный, сырой, sweat - пот, испарина, потение ) when she cordially grasped it (когда она сердечно пожала: «крепко схватила» ее; cordially - радушно, пылко ). His confusion was touching (его смущение трогало: «было трогательным»; confusion - смущение, замешательство, путаница ). That was how people had felt (так, должно быть, чувствовали люди; to feel - трогать, чувствовать, ощущать ) when they were presented to Sarah Siddons (когда их представляли Саре Сиддонс; Сара Сиддонс (1755-1831), самая известная английская актриса XVIII века, особенно почиталась за свои роли в постановках Шекспира ). She thought (она подумала) that she had not been very gracious to Michael (что была не слишком снисходительна к Майклу; gracious - милостивый, милосердный, любезный ) when he had proposed (когда он предложил; to propose - предлагать, вносить предложение ) asking the boy to luncheon (позвать этого юношу: «мальчика» к ланчу). She looked straight into his eyes (она посмотрела прямо ему в глаза: «в его глаза»). Her own were large (ее собственные /глаза/ были большими), of a very dark brown (/очень/ темно карие), and starry (и лучистые; starry - звездный, яркий, star - звезда ). It was no effort to her (для нее не представляло никаких усилий: «это не было усилием для нее»), it was as instinctive as (это было настолько же естественным: «инстинктивным» как) brushing away a fly (отмахнуться от мухи; fly - муха ) that was buzzing round her (что жужжала вокруг нее; to buzz - жужжать, гудеть ), to suggest now a faintly amused, friendly tenderness (предложить теперь слегка приятно удивленную, дружескую нежность).

cordially ["kɔ:dɪəlɪ] gracious ["greɪʃəs] luncheon ["lʌntʃ(ə)n] straight

The young man went scarlet. He smiled stiffly in answer to Julia"s warm, ready smile and she felt the palm of his hand wet with sweat when she cordially grasped it. His confusion was touching. That was how people had felt when they were presented to Sarah Siddons. She thought that she had not been very gracious to Michael when he had proposed asking the boy to luncheon. She looked straight into his eyes. Her own were large, of a very dark brown, and starry. It was no effort to her, it was as instinctive as brushing away a fly that was buzzing round her, to suggest now a faintly amused, friendly tenderness.

"I wonder (мне интересно) if we could persuade you (сможем ли мы уговорить вас; to persuade - убеждать, склонять ) to come and eat a chop with us (поехать: «пойти» и съесть по отбивной /котлете/ с нами) . Michael will drive you back after lunch (Майкл привезет вас обратно после ланча; to drive (drove; driven) - водить (машину), ездить, гнать)." The young man blushed again (молодой человек снова вспыхнул) and his Adam"s apple moved in his thin neck (и его кадык: «адамово яблоко» задвигался по его тощей шее). "It"s awfully kind of you (это ужасно мило с вашей стороны). " He gave his clothes a troubled look (он озабоченно оглядел свою одежду; trouble - беспокойство, волнение, неприятность ). "I"m absolutely filthy (я совершенно грязный; filthy - немытый, отвратительный)." "You can have a wash (вы сможете умыться; wash - мытье, умывание ) and brush up (и причесаться) when we get home (когда мы попадем домой: «доберемся до дома»)." The car was waiting for them at the stage door (машина ожидала их у служебного входа в театр; to wait /for/ - ждать, дожидаться; stage - сцена, подмостки, эстрада ), a long car in black and chromium (длинная машина /вся/ черная и хромированная), upholstered in silver leather (/сиденья/ обтянуты серебряной кожей), and with Michael"s crest discreetly emblazoned on the doors (и сдержанно украшенная на дверцах гербом Майкла: «и с гербом Майкла благоразумно/сдержанно украшенным на дверях»). Julia got in (Джулия села в /автомобиль/; to get in - входить, влезать ). "Come and sit with me (идите, сядьте рядом со мной). Michael is going to drive (Майкл поведет машину)."

persuade filthy ["fɪlθɪ] chromium ["krəumɪəm] leather ["leðə]

"I wonder if we could persuade you to come and eat a chop with us. Michael will drive you back after lunch."

The young man blushed again and his Adam’s apple moved in his thin neck. "It"s awfully kind of you." He gave his clothes a troubled look. "I"m absolutely filthy."

"You can have a wash and brush up when we get home." The car was waiting for them at the stage door, a long car in black and chromium, upholstered in silver leather, and with Michael"s crest discreetly emblazoned on the doors. Julia got in.

"Come and sit with me. Michael is going to drive."

They lived in Stanhope Place (они жили на /улице/ Стэнхоуп-плейс), and when they arrived (и когда они приехали; to arrive - прибывать, приезжать, приходить ) Julia told the butler (Джулия сказала дворецкому) to show the young man where he could wash his hands (показать молодому человеку, где он может помыть руки). She went up to the drawing-room (она сама отправилась в гостиную). She was painting her lips (она подкрашивала губы; to paint - красить, писать красками ) when Michael joined her (когда Майкл присоединился к ней; to join - соединять, связывать, вступать в члены ). "I"ve told him to come up as soon as he"s ready (я сказал ему подходить, как только он будет готов)." "By the way, what"s his name (между прочим, как его зовут: «как его имя») ?" "I haven"t a notion (понятия не имею; notion - понятие, представление, взгляд, идея)." "Darling, we must know (дорогой, мы должны знать). I"ll ask him to write in our book (я попрошу его расписаться: «написать» в нашей книге)." "Damn it (черт возьми; to damn - проклинать ), he"s not important enough for that (он не достаточно важный для этого)." Michael asked only very distinguished people (Майкл просил только известных: «выдающихся» людей) to write in their book (расписываться в их книге). "We shall never see him again (мы никогда его больше не увидим)." At that moment (в тот момент) the young man appeared (появился молодой человек; to appear - появляться, показываться ). In the car Julia had done all she could (в машине Джулия сделала все возможное: «все что она могла») to put him at his ease (чтобы он почувствовал себя свободно; to put smb. at his ease - избавить кого-то от смущения, успокоить кого-либо ), but he was still very shy (но он все еще был очень застенчив; shy - стеснительный, стыдливый ). The cocktails were waiting (коктейли уже были сервированы: «коктейли ждали») and Michael poured them out (и Майкл разлил их /по бокалам/; to pour - лить, наливать ). Julia took a cigarette (Джулия достала: «взяла» сигарету) and the young man struck a match for her (и молодой человек зажег спичку; to strike a match - чиркнуть спичкой ), but his hand was trembling so much (но его рука дрожала так сильно) that she thought (что она подумала) he would never be able to hold the light (/что/ он никогда не сможет поднести: «держать» огонь) near enough to her cigarette (достаточно близко к ее сигарете), so she took his hand and held it (тогда она взяла его руку и удержала ее; to hold (held) - держать, удерживать). "Poor lamb (ягненочек: «бедный ягненок»)," she thought (она думала), "I suppose (я полагаю) this is the most wonderful moment in his whole life (это самый удивительный момент во всей его жизни; wonderful - удивительный, поразительный ). What fun it"ll be for him (как интересно: «занимательно» будет ему; fun - веселье, забава, интерес ) when he tells his people (когда он расскажет своим /людям/). I expect (я думаю даже: «ожидаю»; to expect - ждать, рассчитывать, надеяться ) he"ll be a blasted little hero in his office (он будет, черт побери, героем: «чертовым маленьким героем» в своем офисе; blasted - разрушенный, взорванный; проклятый)."

enough [ɪ"nʌf] distinguished lamb blasted ["blɑ:stɪd]

They lived in Stanhope Place, and when they arrived Julia told the butler to show the young man where he could wash his hands. She went up to the drawing-room. She was painting her lips when Michael joined her. "I"ve told him to come up as soon as he"s ready."

"By the way, what"s his name?"

"I haven"t a notion." "Darling, we must know. I"ll ask him to write in our book." "Damn it, he"s not important enough for that." Michael asked only very distinguished people to write in their book. "We shall never see him again."

At that moment the young man appeared. In the car Julia had done all she could to put him at his ease, but he was still very shy. The cocktails were waiting and Michael poured them out. Julia took a cigarette and the young man struck a match for her, but his hand was trembling so much that she thought he would never be able to hold the light near enough to her cigarette, so she took his hand and held it.

"Poor lamb," she thought, "I suppose this is the most wonderful moment in his whole life. What fun it"ll be for him when he tells his people. I expect he"ll be a blasted little hero in his office."

Julia talked very differently (Джулия разговаривала совершенно по-разному): to herself (сама с собой) and to other people (и с другими людьми) when she talked to herself (когда она говорила с собой) her language was racy (ее язык был колоритным; racy - острый, пикантный, скабрезный ). She inhaled the first whiff of her cigarette with delight (она с удовольствием затянулась: “она вдохнула первый дымок своей сигареты с удовольствием»; whiff - дуновение, затяжка, сигаретный дым ). It was really rather wonderful (это действительно было достаточно замечательно), when you came to think of it (когда поразмыслишь об этом), that just to have lunch with her (что только /возможность/ позавтракать с ней) and talk to her for three quarters of an hour (и поговорить с ней три четверти часа), perhaps (пожалуй), could make a man quite important (может сделать человека достаточно важным) in his own scrubby little circle (в его собственном ничтожном кружке; scrubby - низкорослый, мелкий, захудалый). The young man forced himself to make a remark (молодой человек заставил себя сказать несколько слов: «сделать замечание»; remark - замечание, примечание, наблюдение). "What a stunning room this is (какая это потрясающая комната). "

language ["læŋgwɪdʒ] delight circle ["sə:k(ə)l]

Julia talked very differently to herself and to other people: when she talked to herself her language was racy. She inhaled the first whiff of her cigarette with delight. It was really rather wonderful, when you came to think of it, that just to have lunch with her and talk to her for three quarters of an hour, perhaps, could make a man quite important in his own scrubby little circle.

The young man forced himself to make a remark.

"What a stunning room this is."

She gave him the quick, delightful smile (она улыбнулась ему быстрой очаровательной улыбкой; delightful - восхитительный ), with a slight lift of her fine eyebrows (с легким движением: «поднятием» ее прекрасных бровей), which he must often have seen her give on the stage (которой, как он мог часто видеть, она улыбалась на сцене). "I"m so glad you like it (я так рада, что она /комната/ понравилась вам)." Her voice was rather low (у нее был довольно низкий голос) and ever so slightly hoarse (с небольшой хрипотцой: «и даже чуть-чуть хриплый»). You would have thought (можно было подумать: «вы подумали бы») his observation had taken a weight off her mind (что его высказывание успокоило ее: «сняло груз с ее ума»; weight - вес, бремя, тяжесть ). "We think in the family (мы в семье считаем: «мы думаем в семье») that Michael has such perfect taste (что у Майкла такой прекрасный вкус: «что Майкл имеет такой совершенный вкус»)." Michael gave the room a complacent glance (Майкл самодовольно оглядел комнату; complacent - самодовольный, почтительный, любезный; glance - /быстрый, короткий/ взгляд). "I"ve had a good deal of experience (у меня большой опыт). I always design the sets myself for our plays (я всегда сам проектирую декорации для наших постановок; to design - замышлять, проектировать, создавать рисунок ). Of course (конечно), I have a man to do the rough work for me (у меня есть человек, который делает всю грязную: «тяжелую» работу для меня; rough - грубый, шероховатый ), but the ideas are mine (но идеи мои) ."

slightly ["slaɪtlɪ] hoarse complacent rough

She gave him the quick, delightful smile, with a slight lift of her fine eyebrows, which he must often have seen her give on the stage.

"I"m so glad you like it." Her voice was rather low and ever so slightly hoarse. You would have thought his observation had taken a weight off her mind. "We think in the family that Michael has such perfect taste."

Michael gave the room a complacent glance.

"I"ve had a good deal of experience. I always design the sets myself for our plays. Of course, I have a man to do the rough work for me, but the ideas are mine."

They had moved into that house two years before (они переехали в этот дом два года назад; to move - двигаться, переезжать ), and he knew (и он знал), and Julia knew (и Джулия знала), that they had put it into the hands of an expensive decorator (что они предоставили: «положили» его в руки дорогого декоратора; to put - класть, ставить ) when they were going on tour (когда они уезжали на гастроли), and he had agreed to have it completely ready for them (и он согласился полностью закончить /дом/ для них), at cost price (по себестоимости) in return for the work (в обмен на работу; in return - взамен, в обмен, в оплату ), they promised him in the theatre (которую они предложили: «обещали» ему в театре) by the time they came back (к тому времени, когда они вернутся /из турне/). But it was unnecessary (но не было необходимости) to impart such tedious details (сообщать/передавать такие скучные детали) to a young man whose name even they did not know (молодому человеку, имя которого они даже не знали). The house was furnished in extremely good taste (дом был оставлен /мебелью/ с удивительным /хорошим/ вкусом; to finish - заканчивать, завершать, отделывать, доводить до совершенства ), with a judicious mixture of the antique and the modern (/представлял собой/ продуманную смесь старинного и современного), and Michael was right (и Майкл был прав) when he said (когда говорил) that it was quite obviously a gentleman"s house (что это был совершенно определенно дом джентльмена; obviously - явно, очевидно, безусловно).

expensive [ɪk"spensɪv] unnecessary [ʌn"nesəs(ə)rɪ] tedious ["ti:dɪəs] judicious antique [æn"ti:k]

They had moved into that house two years before, and he knew, and Julia knew, that they had put it into the hands of an expensive decorator when they were going on tour, and he had agreed to have it completely ready for them, at cost price in return for the work they promised him in the theatre, by the time they came back. But it was unnecessary to impart such tedious details to a young man whose name even they did not know. The house was furnished in extremely good taste, with a judicious mixture of the antique and the modern, and Michael was right when he said that it was quite obviously a gentleman"s house.