Понимание человека как единства тела, души и духа позволяет выделить такие три основные проекции его существования, как материально-природную, экзистенциально-личностную и социокультурную . Материально-природная проекция фокусируется во многом в опыте тела, которое выступает как продукт эволюции, подчинено общим законам жизни и ориентировано на удовлетворение естественных потребностей. Современная наука накопила огромный материал, подтверждающие несомненную значимость биологических факторов в человеческой судьбе. Наиболее впечатляющими здесь выглядят открытия в области генетики, свидетельствующие о том, что около 40 процентов своих качеств человек приобретает посредством генетического наследования. Особенности конституции и темперамента, спектр психических задатков и способностей, склонность к тем или иным заболеваниям, – составляют перечень лишь основных, но достаточно существенных для личности характеристик, предзаданных природой.

Вместе с тем редукция человека исключительно к природно-генетическим факторам не представляется правомерной. Уже психоанализ указал на слабость и несовершенство человеческих инстинктов по сравнению с животными, которые действительно получают комплекс готовых программ поведения, позволяющих им достаточно быстро адаптироваться к внешней среде. Сам факт вертикального положения человека говорит о том, что биологическое в человеке радикально трансформируется культурой и обществом, а тело выступает как продукт не только природной, но и социальной эволюции. Наблюдаемые сегодня процессы акселерации, увеличение средней продолжительности жизни, перспективы клонирования и трансплантации органов опровергают бытовавшую ранее истину о том, что с завершением антропогенеза и началом истории биологическое развитие человечества как вида прекратилась. Современная наука склоняется к мнению, что мы можем напротив говорить об ускорении эволюционных изменений под воздействием социальных факторов.

Особую роль общества в организации человеческого тела и телесности можно проследить не только на материально-природном, но и на мировоззренческом уровнях. В системе универсалий культуры существенное место занимает так называемое «тело-канон», в котором воплощается идеальная модель тела, характерная для той или иной эпохи. В ней фиксируется устойчивая мода на тот или иной тип конституции, рост, вес, формы, а также закрепляются основные стандарты поведения тела или телесности (в данном контексте речь идет о ритуальных жестах, мимике, макияже и т. п.). В этом плане любопытную историю взглядов на тело демонстрирует нам изобразительное искусство, показывая как менялись каноны красоты от античности к средним векам, Возрождению, Новому времени, современности.

Говоря о том, что человеческое тело является непременным объектом внимания науки, культуры и искусства, не следует забывать, что те или иные его модели получают свою первоначальную интерпретацию в философии. Именно здесь создаются исходные познавательные версии понимания тела и отношения к нему, становящиеся впоследствии каноническими и проецирующиеся на широкую культурную матрицу. При этом соответствующие философские концепции выстраивались в зависимости от решения двух вопросов: во-первых, понимания природы и статуса человека в ней; во-вторых, рассмотрения оппозиции душа–тело, разум–тело. Несмотря на самостоятельный статус этих проблем, в историко-философском познании они всегда оказывались тесно взаимосвязанными и взаимозависимыми. Так, восточная философия, ориентированная на растворение человека в природе, не знала дуализма души и тела, понимая человека как единую психосоматическую целостность, где опыт духовного совершенствования был немыслим без соответствующей йогической подготовки тела. Западная философская мысль, несмотря на безусловно высокий статус идеи тела в античности и Возрождении, пошла по пути противопоставления человека и природы, души и тела, где последнее, также как и природа в целом, находились в подчиненном положении по отношению к человеку и его разуму.

Сложившееся в классической культуре пренебрежительное отношение к природно-телесному началу начинает радикально меняться в современном философском дискурсе. Основным объектом критики здесь становится идея разума как того начала, посредством которого организуется человеческий опыт и Универсум в целом. Мыслители самых разных направлений, начиная от Фр. Ницше и З. Фрейда и заканчивая М. Фуко и Р. Бартом, заявляют о теоретической и идеологической неправомерности такого подхода, чреватого последствиями тоталитаризма и массы. При этом проблематика тела и телесности начинает противопоставляться cogito как что-то более онтологически глубинное и ценностно-значимое.

Одним из наиболее развернутых проектов данной темы в философии ХХ в. стала концепция французского экзистенциалиста М. Мерло-Понти. Не «мыслю, следовательно существую», а «существую, следовательно мыслю», где глубинным истоком человеческого существования является дорефлексивный опыт тела, задающий посредством восприятия первичные связи человека с миром. Само тело, согласно М. Мело-Понти, предстает при этом как бы в двух проекциях: «тело-видимое» (тело-объект) и «тело-видящее» (тело-субъект). Тело-видимое обречено на регламентированное встраивание себя в жесткую культурную матрицу приемлемых стандартов поведения, к примеру, даже взгляд на себя в зеркало – это всегда оценка себя глазами Другого. Позиция внешнего наблюдателя обрекает тело-видимое на его рассмотрение с точки зрения существующих канонов, на его соответствие норме. Другой здесь значим как субъект оценки, носитель тех знаний о норме, которые объективируют тело-видимое в принятом ранжире классификационных признаков (например, маленький рост, плохая осанка, лишний вес и т. п.). Такая редукция «Я» к единому шаблону находит свое наиболее яркое воплощение в науке, интересующейся всякий раз не индивидуальным как случайном и несущественном, а всеобщим и необходимым.

«Тело-видящее», напротив, осуществляется лишь в конкретности ситуации, окрашенной всегда уникальной гаммой чувств и впечатлений. При этом интегральная целостность тела-субъекта, реализующаяся на уровне непосредственного ощущения «Я», едва ли поддается рефлексии или объективации. Попытка осознать этот внутренний опыт чревата парадоксом сороконожки, разучившейся ходить. В обычной ситуации мы видим, дышим, слышим, не задумываясь о том, как это происходит, и не подозревая, что в этом первичном перцептивном опыте закладывается образ взаимосвязанной реальности в силу принципиальной целостности и сбалансированности нашего собственного тела.

Механизмы осуществления «тела-внутреннего» в действительности, его возможные проявления описываются современной философией через понятие телесности . Если в категории «тело» акцент делается на его определенной целостности, оформленности и автономности по отношению к другим образованиям (в русском языке сама этимология таких слов как «тело» и «целое» отсылает к одному корню), то в конструкте телесности актуализируются возможные механизмы «выхода» тела за свои границы, опыт его стихийного проецирования вовне, возможный лишь в ситуации нарушения целостности и организации. К феноменам телесности относится все то, что не поддается жесткому контролю разума и воли, но одновременно выступает как нечто более субстанциальное и первичное по отношению к любой структуре или организации.

В современном философском дискурсе телесность понимается как предельно широкая категория, акцентирующая те фрагменты действительности, которые не укладываются в каноны «чистого разума» (например, текст, смерть, опыт повседневности и т. п.). В философско-антропологическом плане можно говорить о выделении специфических феноменов человеческой телесности , конкретизирующих возможный спектр проявлений внутренней активности тела. Наиболее ярко они заявляют о себе в состоянии аффекта, нивелирующего механизмы самоконтроля и подчиняющего человека своей стихии. К основным характеристикам аффекта относятся его спонтанность и непредсказуемость, способность «захватить» человека целиком, полностью подавив сопротивление воли или голос рассудка. При этом «Я» как бы растворяется в стихии аффекта, объект которого становится тем полюсом притяжения, в котором фокусируются новые границы личности.

Спектр многообразных аффективных состояний обусловливается векторами страдания и наслаждения, конкретизирующихся в феноменах страха и эроса. Выступая как глубинные импульсы развития человека, страх и эрос находят подчас свою разрядку в таких особых феноменах телесности, как агрессия, смех, плач, стыд и т.п. Проявляясь в форме индивидуально-психических реакций, выделенные феномены телесности, тем не менее, немыслимы без сопутствующего культурно-исторического контекста. Культура формирует устойчивые стандарты и нормы практик телесности, очерчивает контуры анормального. Одновременно культура создает и собственные легитимные каналы регуляции аффективного опыта, например, триллер, эротика, смеховая культура и т. п.

Такое переплетение индивидуально-психического и культурно-исторического можно проиллюстрировать на примере страха. Буквально страх – это психическая реакция, связанная с предчувствием опасности. В то же время внутренняя «логика» страха построена на определенном дисбалансе знания и незнания: мы знаем источник опасности, но не можем быть уверены в возможности благополучного исхода. Страшит всегда что-то непонятное, незнакомое, другое, однако собственно страх возникает в ситуации угадывания во враждебном объекте чего-то ранее пугающе известного. Примечательно, что человека, лишенного страха, называют безрассудным: лишь ничего не зная и ничего не имея, можно позволить себе ничего не бояться. Одновременно далеко не случайна особая притягательность страха, покоящаяся на естественном любопытстве узнать и понять неизвестность, сделать ее своей и тем самым развенчать как что-то пугающее и тревожное.

Тем самым страх и стремление к его преодолению становятся мощным креативным импульсом культуры. По мнению О. Шпенглера, благодаря страху перед неразведанным пространством возникают города и декоративно-монументальное искусство; по мнению просветителей, страх перед природой создал богов и т. д. Вместе с тем за различными культурно-историческими фетишами страха, можно выделить один неизменный сюжет, оправдывающий страх как таковой, – это страх перед смертью. Несмотря на свою повсеместность, смерть выступает как принципиально недоступная для человеческого познания terra incognito, непонятность которой создает не только богатую мифологическую традицию, но и питает наиболее глубинный, экзистенциальный человеческий страх.

Феноменами, помогающими преодолеть страх, являются агрессия и смех. Агрессия как спонтанная реакция, связанная с «жаждой разрушения» (З. Фрейд), в конечном итоге определяется борьбой за собственное существование и собственное «Я». Смех как специфическая реакция на комическую ситуацию укоренен в особом пафосе жизни, дающей человеку право и привилегию радоваться, несмотря на смерть и побеждая страх. Сходные функции психологической разрядки выполняет плач, являющийся альтернативой естественной радости смеха («смеха-тела»). Трагическое и комическое в равной степени несут в себе элемент катарсиса, обновления, возникающего из чувства сопричастности чему-то более универсальному и значимому. Антитезой «смеха-ума» является стыд , иногда определяемый как страх быть осмеянным. Также как и смех, стыд проявляется как на уровне спонтанной психической реакции, так и на уровне возможной «внешней» оценки ситуации, ее рациональной рефлексии.

Наиболее мощным жизнеутверждающим фактором в комплексе феноменов телесности является эрос . В современной философии он интерпретируется преимущественно в аспекте фрейдистской традиции как стремление к удовольствию, наслаждению, конкретизация глубинной жизнеутверждающей энергии, либидо. Квинтэссенция эроса связана с реализацией сексуального инстинкта, однако ограничивать либидо исключительно сферой сексуальности неправомерно. Эрос выступает своеобразным индикатором жизненных сил в целом, проявляющихся в неистребимой жажде желать, любить, хотеть. Изначальная направленность эроса ориентирована всегда на что-то внешнее, где избранный объект стремления необходимо приблизить и сделать своим, что делает эрос мощной интегративной силой. Не случайно в древних космологиях любовь понималась как единое организующее начало Универсума, собирающее космос в единый организм и придающее ему жизнь. При этом в отличие от организующего порядка Логоса ее сила принципиально иррациональна. Античные философы, например, состояние влюбленности отождествляли с манией, одержимостью, когда трезвые доводы рассудка отступают перед энергетикой желания. Однако, как правило, именно эрос задает конкретную направленность человеческих действий, вносит смысл в отдельные поступки, будучи сам подчинен исключительно инстинкту жизни и самосохранения.

Особый статус эроса в культуре определяется его творческими возможностями. Устремляя человека к чему-то внеположенному, временно недоступному, эрос преобразует как самого человека, заставляя его становиться лучше, так и вожделенный объект, раскрывая его новые грани. Он дает как бы первичный импульс любому творческому акту, вне зависимости от преследуемой цели (другой человек, истина, власть, благо и т.п.). По своей направленности эрос противоположен феномену агрессии, ориентирующей не на созидание, но на разрушение. Эти противонаправленные явления взаимно дополняют и уравновешивают друг друга, поскольку создание нового неизменно предполагает разрушение старого. Нарушение баланса этих двух сторон сопряжено с серьезной опасностью для существования личности или культуры.

Собственно, жесткое разделение каких-либо феноменов телесности едва ли представляется возможным. Наряду с многогранностью возможных проявлений феноменология тела отличается непременной целостностью и интегральностью. Постулируя приоритет телесности над рациональностью, современная философия предполагает именно на уровне тела найти разгадку «индивидуальной универсальности» человеческой личности. Обеспечивая возможность природного существования человека, тело одновременно аккумулирует первичные знания о допустимом и невозможном в рамках той или иной культурной среды, обозначает спектр реакций на социальное окружение, обусловливает глубинные источники развития личности и культуры.

Концепция телесности в интегративной психотерапии

ЛАВРОВА О.В

В теоретико-практических и психотерапевтических исследованиях второй половины ХХ и начала Х I века все большее внимание уделяется взаимосвязи сознания и тела, ментального и телесного, что приводит к возникновению особых направлений в психологии, включающих телесные компоненты в предмет психологии. К основным практическим направлениям в этой области относятся: биоэнергетика (В.Райх, А.Лоуэн), телесно-ориентированная терапия (И.Рольф, Д.Чодороу, А.Грин), танце-двигательная терапия (Lewis , M . Chase , P . Shilder , E . Whirte , M . Wigman ), холдинг-терапия (M . Welch , J . Prerop , J . Richer ) и интегративная психотерапия (H . Petzold ). К академическим направлениям традиционно причисляются психосоматика, психофизиология, нейропсихология. Особое место занимает новая область научного знания - психология телесности .

Психология телесности как область научного психологического знания является взаимодополнительной областью к области научного знания о сознании. Тело как таковое не может выступать в качестве объекта психологического исследования, в котором протекают некие параллельные с психическими процессы и которое обладает причинностью в отношении ментального. Тело представляет собой место бытия субъекта, тот протяженный и явный план, в котором субъект проявляет себя не только физически, но и психически - благодаря опосредованному взаимодействию тела и психики. В качестве основного посредника данного взаимодействия можно рассматривать телесность, обладающую, с одной стороны, телесно-чувственной материальной основой телесности, а с другой - смыслообразующей основой сознания.

В предлагаемой концепции телесности рассматриваются гносеологическое и онтологическое измерения телесности, а также субъектная и объектная ипостаси телесного «Я», которые несводимы друг к другу и сосуществуют в единстве и непрерывности онтического (протяженного физического тела субъекта). Гносеологическое измерение представляет собой эквивалентное телесному бытию пространство, которое оформляется в образы и концепты (слова). Онтологическое измерение явлено в осознанном отношении субъекта к собственному телесному бытию - здесь-и-сейчас в каждый конкретный момент времени. Оно непосредственно связано с сознательным образным и концептуальным рядом, но не исчерпывается им и выходит за его пределы - собственно бытием. Субъектное измерение телесности - телесное "Я" конкретного субъекта - является активной, целеполагающей и неотъемлемой частью телесности, собственно онтологизирующей абстрактные эквиваленты (образы и концепты) и совершающей осознанные действия.

Онтически субъект - это тот, кто ЕСТЬ, кто присутствует (по М.Хайдеггеру) - ВОТ - независимо от того, знает он об этом или нет. Присутствие некого субъекта заметно другим через его бытийные (физическое присутствие, чувства, речь и др.) и инобытийные (знаки, тексты и др.) проявления. Телесное бытие составляет основу здесь-и-сейчас присутствия субъекта в этом месте «Мира» и вмещает не только очевидно физические, физиологические, но и актуально выраженные через него душевные и духовные движения «Я». Насколько бытийные проявления «Я» осознанны и в какой степени они выражают подлинные переживания, мысли и волю субъекта - об этом со всей полнотой свидетельствует стороннему наблюдателю именно телесное бытие данного субъекта. Другими словами, тщательный анализтелесных проявлений пациента в процессе психотерапии может служить объективным индикатором степени осознанности пациентом своего актуального состояния в частности и особенностях его отношения к неосознанным психическим содержаниям в целом.

Представленная концепция телесности выстроена на основе анализа довольно большого эмпирического материала (около 450 клинических случаев). В ней используются следующие опорные дефиниции, последовательно раскрываемые в данной статье:

· протяженное физическое человеческое тело - онтический объект, принадлежащий субъекту; место протяженного бытия субъекта, дающее возможность физического контакта с внешним миром;

· телесное бытие - совокупность событий, протекающих (а также протекавших) в теле субъекта;

· телесность - категория, включающая гносеологические и онтологические, осознаваемые и неосознаваемые, субъектные и объектные аспекты тела и телесного бытия субъекта;

· образ тела - чувственный ментальный эквивалент тела в сознании субъекта;

· концепт тела - сознательный ментальный эквивалент тела в сознании субъекта;

· схема тела - интегральный физиологический сенсомоторный эквивалент тела в коре головного мозга;

· телесное «Я» - субъектная соотнесенность, субъектность (осознанность, активность, осмысленность и целенаправленность) телесного бытия;

· архетип телесного бессознательного - онтическое вместилище телесного бытия субъекта, недоступное непосредственному осознанию, имеющее направленность, смысловую структуру и принадлежность к процессам ментального формообразования.

Телесностьсубъекта в данном контексте рассматривается как:

· "текст" (образ, концепт, телесное «Я») и как "реальность"(тело, телесное бытие, архетип тела);

· основа формирования чувства реальности и как условие адекватного тестирования реальности;

· эквивалентная (смысловая копия) и непосредственно чувствующая (переживающая) реальность;

· объективно-представленная в сознании субъекта (в виде чувственного образа и концепта) и субъективно-представленная в его бытии в непосредственных впечатлениях и телесной экспрессии;

· сознательный элемент "телесного Я", опосредующий чувственное и психомоторное взаимодействие субъекта с миром;

· сознательный элемент, опосредующий взаимодействие субъекта со своим физическим телом;

· условие интеграции уровня жизнедеятельности и телесно-чувственного бытия субъекта с бытием разума; и как условие формирование ядерной половой идентичности;

· основа семантической интеграции сознательных и бессознательных содержаний телесного бытия в бытие субъекта.

Феномен телесности обнаруживает принадлежность к различным уровням бытия субъекта:

· в качестве схемы тела - к уровню жизнедеятельности ;

· в качестве образов и концептов тела - к телесно-чувственному и разумно-волевому бытию ;

· в качестве телесного «Я» - к экзистенциально-индивидуальному бытию (см. рис.1).

Рис.1Онтологическая метафора психики

События, существующие за пределами осознанного телесного бытия как такового, составляют основу телесного бессознательного.

Под телесно-чувственным бытием в данной концепции понимается результирующая переживания субъекта, представляющая собой основу для формирования "чувства реальности" и основу для адекватного тестирования реальности. На переживания субъекта кроме непосредственных впечатлений также оказывают влияние процессы жизнедеятельности и мышления.

Телесное бессознательное

Еще первые психоаналитически ориентированные исследователи пришли к выводу о том, что необычные сенсорные и моторные нарушения в определенных частях тела необходимо рассматривать как символическое выражение подавленных желаний. Т.Шаш рассматривает истерический симптом как некоторый «иконический знак» - способ коммуникации между больным и другим человеком. Больные истерией бессознательно используют свое тело как средство коммуникации, как язык для передачи сообщения, которое невозможно выразить обычным способом. Эти символические значения частично определяются детскими переживаниями. Если значимые для ребенка люди придают особый смысл какой-либо части тела или его функции, подчеркивая ее ценность или, наоборот, отрицательно реагируют на симптомы, связанные с ней, то у ребенка образуются ассоциативные связи между этой частью тела или функцией, с одной стороны, и особым к ней отношением или поведением - с другой.

Тело - это некая живая форма, постоянно самопроизвольно осуществляющая акт жизни, при этом обладающая определенными материальными (телесными) свойствами. Тело способно чувствовать, чувствование является свойством жизни, воплощенное в телесной форме. Благодаря психосоматической чувствительности тело носит в себе отпечатки реальности прошлого, влияющие на переживание настоящего.

Ф.Перлз называл телесно-душевную организацию невротика «дырявой». В.Райх и А.Лоуэн по телесным состояниям клиентов диагностировали чувственные «запреты», искажения телесной и эмоциональной жизни, исходя из того, что глубина и сила чувств человека выражаются в реакциях тела. Характер индивидуума, по мнению Райха, проявляется в его теле в виде мышечной ригидности или мускульного панциря, организованного в своеобразные «защитные системы». Расслабление физического и психологического панциря в сочетании с аналитической работой способствует решению личностных проблем, совершенствованию человека. Обнаружение «замороженных» в теле эмоций делает возможной реакцию на них, переживание подавленного опыта перестает блокировать актуальные переживания.

К. Юнг предположил, что существует телесное сознание и телесное бессознательное, причем образы тела и способность управлять ими находятся в области Эго-сознания, а аффективные переживания и особая неконтролируемая телесная организация - в области бессознательного.

В настоящее время очевидность связи эмоциональных состояний с телесной экспрессией не подвергается сомнению. Однако, чаще всего эти взаимоотношения рассматриваются в причинно-следственной парадигме, линейно - либо причина эмоций находится в теле, либо эмоции являются причиной телесных изменений.Конечно, причинные связи существуют, но скорее всего не они являются определяющими. Вслед за К.Юнгом автор предполагает, что тело (явный план бытия субъекта) и любые ментальные проявления (неявный план бытия субъекта) находятся друг с другом в синхронном (не последовательном, а одновременном) совпадении, которое имеет совершенно не контролируемый (онтически бессознательный) и поддающийся сознательному контролю (онтологически бессознательный и сознательный) уровни согласования и совпадения тела и психики.

В данной концепции под телесным бессознательным понимаются события, происходящие одновременно в протяженном физическом теле и в психике субъекта, которые не распознаются сознанием или не могут быть оформлены в доступные сознанию образы или слова. Таким образом, область телесного бессознательного существует в бытии субъекта - как некоторая совокупность реальных телесно-чувственных событий, - но при этом без описания данных событий в образной или словесной форме на уровне осознания отношений между событиями и образами (словами).

Бессознательная телесная организация, обладающая аффективной наполненностью, состоит во всей совокупности явлений телесно-чувственного бытия в комплементарных отношениях с бытием разума. Тонко дифференцированный и реалистичный интеллект человека, по мнению Юнга, оставляет место только для недифференцированных (архаичных) чувств и неразвитых интуитивных способностей. И, наоборот, способность к полноценному, глубокому чувственному переживанию и способность схватывать целое исключают развитую способность к аналитическому тестированию реальности.

В работе «Либидо и его метаморфозы» К. Юнг пишет о структуре души, объединяющей содержания сознания и бессознательного. Сознательное эфемерно и сиюминутно, но необходимо для упорядочивания жизни человека. Сознательные процессы охватывают его разум, волю и ощущения; интуицию, чувства и влечения внаименьшей степени подвержены сознательному контролю и пониманию. Бессознательные процессы противостоят сознательным, но движутся им навстречу (энантиодромия или встречное движение) ¾ принцип взаимодействия противоположностей, установленный Гераклитом и используемый в качестве главного допущения в аналитической психологии К Юнга.

В бессознательное Юнг поместил источник и форму духовного наследия человечества, а точнее, возможность выхода к нему ¾ архетип , назвав этот уровень бессознательного коллективным. Это естественное образование «есть иррациональная данность», «опознанный универсум». По Юнгу архетип является душевным органом, но действует вопреки воле и разуму. Архетип пуст ¾ он создает и опосредует только саму возможность трансформации из примитивной формы своей первоначальной инстинктивной сущности совершить прорыв в иные - высшие измерения.

Само слово «архетип» было заимствовано Юнгом у древних философов и Гете. Филон называл архетипом образ бога в человеке; Платон ¾ вечную идею; Блаженный Августин ¾ исконный образ, лежащий в основе человеческого познания; схоластики ¾ природный образ, лежащий в основе человеческого познания. Таким образом, архетип К. Юнга ¾ это идея, выросшая из его индивидуального жизненного впечатления о существовании универсальных способов человеческого бытия. Архетип обладает рядом свойств ¾ коллективностью, глубиной, автономностью, аттракцией (силой притяжения) и определенной формой.

Архетипический образ , т.е. явленность сознанию некоторого архетипического содержания (что не тождественно архетипу), принципиально отличаетсяот образа памяти, даже несмотря на то, что содержание их обоих может быть сходным. Архетипическое содержание всегда БЫЛО, а в памяти ¾ ЕСТЬ.

Отношения между архетипом и опытом строятся в движении процесса формообразования . Каждая из сторон ¾ внутренняя (архетипическая) и внешняя (средовая) ¾ влияет на другую, формируя собственноличный опыт субъекта. В архетипических формах кристаллизуется прошлый опыт и санкционируется будущий.

Архетипические формы представляют собой образования, имеющие телесно-духовную природу: архетип связан с идеями (направлен вверх) и влечениями (направлен вниз). В этом смысле архетип нельзя отнести ни к материальному, ни к идеальному феномену, именно поэтому он представляет собой онтологическую метафорувнутренней реальности человека .

М. Мамардашвили считал, что реальность человеческого бытия собственно и есть метафора ¾ скрывающаяся за разорванными эмпирическими фактами существования закономерностей их соединения.

Развивая идею Юнга о том, что телесность обладает не только сознательным, но и бессознательным содержанием, в данной концепции предполагается, что базовой (неосознаваемой) ментальной формой телесности является интернальное тело, которое можно причислить к архетипическим образованиям, вмещающим телесное бытие субъекта.

Исходя из простого силлогизма:

1. Существует телесное бессознательное.

2. Архетип представляет собой структурную основу бессознательного.

3. Следовательно, существует архетип телесного бессознательного , -

предполагается, что телесное бессознательное имеет принципиально ту же структуру, что и бессознательное вообще (т.е. как и бессознательное, оно не связанно непосредственно с телесностью), и обладает теми же свойствами (трансформации, формообразования, связь с коллективным и индивидуальным опытом).

Анализ эмпирического клинического материала показал, что архетип интернального тела (телесного бессознательного) наблюдаем в некоторых основных архетипических образах направленной визуализации, которые принципиально отличаются от сенсорных образов тела. Среди них были выделены протоформы, т.е. простейшие формы (рис.2):

Рис. 2Протоформы интернального тела

Протоформа не имеет объема, цвета, внутренней структуры и прозрачности для разума. Интересно, что русские матрешки и снежные «бабы» удивительно напоминают эти архетипические образы.В таком простейшем виде архетип телесного бессознательного встречается только у детей до 12 лет, а также у взрослых, страдающих алекситимическими расстройствами.

Архетипический образ интернального тела становится доступен сознанию при контакте с содержанием внутреннего образа тела, т.е. в момент переживания его изнутри, абстрагируясь от сенсорных ощущений. Если переход на несенсорное восприятие тела затруднен, то субъект чаще всего обнаруживает сенсорный образ тела.

В процессе индивидуации протоформы трансформируются и интегрируются в более сложные архетипические образования:

Анимально - анимусные (женские и мужские) архетипические формы тела интегрированы в соответствующие архетипы и таким образом телесное синхронизируется с ментальным. Тело физическое при этом «опрозрачивается» для сознания субъекта, т.е. становится более чувствительным к переживанию реальности.

Теневые формы тела также являются продуктом интеграции с теневыми архетипами и в образах чаще представляют собой нечто до-человеческое: насекомых, животных, птиц, рыб, мифологических существ с характерным брутальным содержанием (грязное, устрашающее, злое, больное). В процессе визуализации телесное архетипическое содержание переживается на уровне физического тела.

Телесным воплощением Самости является Предвечный Младенец, присутствие образа которого в направленной визуализации часто связано с физическими ощущениями в области груди.

Персонный вариант телесности - «одетый» образ тела, в котором гипертрофированы те части, которые имеют негативную концептуализацию.

Интеграция архетипа тела с другими архетипами и самостью приводит к циклической трансформации в образах направленной визуализации: круг трансформируется в шар, прозрачный для света и энергии.

Особыми формами данного архетипа можно считать образы визуализации, в которых тело представлено не полностью (некоторые его части отсутствуют) или частично овеществленным (умерщвленным). Эти образы тела при психотерапевтической работе поддаются трансформации и, как правило, оказывается, что телесные аналоги аккумулируют определенные бессознательные содержания травматического характера.

На рис.3 «Типология характеров и «интернальное тело» приведены некоторые наиболее типичные визуальные образы «интернального тела», встречающегося у представителей различных клинических характерологий.

Рис. 3Типология характеров и «интернальное тело»

В интернальном плане оформляется порядок связи носителя с собственным телом. Так, например, у лиц с психопатическими чертами характера в интернальном плане тела обычно отсутствует голова, при этом они жалуются на частые головные боли.

У нарциссических личностей образ «интернального тела» обычно представлен неживыми объектами, напоминающими телесные формы (куклы, роботы). Соматизация функций: сексуальной, пищевой и дыхательной.

Интернальный план тела у человека с шизоидным типом личности видится при визуализации сплошной чернотой или серым туманом. Соматические явления практически отсутствуют.

У параноидной личности форма «интернального тела» отличается расплывчатостью и монохромностью. Соматизация возникает спонтанно, без характерной локализации в теле.

У людей с депрессивно-маниакальными чертами характера образ «интернального тела» часто напоминает израненное тело, в котором основными областями поражения являются грудь, лицо и руки. Есть предположение, что наибольшая вероятность соматизации связана с функциональной системой дыхания.

Образ «интернального тела» мазохистической личности часто выглядит совершенно бесцветным и бесплотным, напоминающим тень. Соматизация довольно глубокая, захватывающая многие телесные функции.

У компульсивных личностей образ «интернального тела» обычно визуализируется со спины и отличается насыщенными витальными красками. Соматизация чаще возникает в позвоночнике (люмбальный и сакральный отделы).

У обсессивных личностей образ «интернального тела» как правило, лишен конечностей, в которых и возникает чаще всего соматизация.

Особенно характерными являются образы интернального тела истерических личностей. В этих архетипических образах практически всегда отсутствует нижняя часть тела (ниже пояса). Она бывает либо вообще недоступной для осознания и реально бесчувственной, либо замурованной во что-то неживое. Соматически подавленной и уязвимой у истерической личности является мочеполовая система.

По мнению К.Юнга именно тело (в понимании Юнга это скорее телесность) выступает в качестве материального носителя бессознательных содержаний, которые проявляют себя в психосоматических симптомах.

Телесность и телесное «Я»

Телесность как категорию можно рассматривать в двух основных аспектах:

¨ в гносеологическом - как категорию, опосредующую взаимодействие в сознании субъекта взаимоотношения телесного и ментального.

¨ в онтологическом - как феномен , представляющий собой соотнесенность основных проявлений - «образа тела», «концепта тела», "телесного Я" и "интернального тела". В данном разделении присутствует разотождествление сознательных и бессознательных компонентов телесности, а также реальности бытия тела и реальности текстов о теле в сознании субъекта.

Телесность как феномен можноанализировать с субъектной и объектной сторон:

¨ с субъектной - как непосредственно бытийствующее "телесное Я" , переживающее впечатления и выражающее себя и свое отношение к миру в телесной экспрессии.

¨ с объектной - как психический эквивалент тела, формирующийся на основе чувственного опыта - чувственный образтела и в процессе осмысления его свойств и возможностей - концепт тела.

"Телесное Я" - активно проявляющий себя в телесном бытии субъект, обладающий способностью получать чувственный опыт, переводимый в образы и концепты, и возможностью выражать себя в телесной экспрессии.

Телесное «Я»же выступает собственно неотъемлемым бытийным элементом Эго. Оно, по сути, и является субъектным воплощением телесного бытия и ядерной половой идентичности.Именно телесное «Я» обладает полом, сексуальным и репродуктивным инстинктами, инстинктом выживания, гомеостатическими потребностями и мотивами, а наряду с ними - образом и концепцией своего тела.

По мнению Фишера, отсутствие телесного «Я» во многих психологических теориях личности отражает общую тенденцию неприятия биологически ориентированных теорий. Однако, тело как таковое и телесностьсубъекта не являются тождественными друг другу, а состоят во взаимодополнительных отношениях: собственно явление (тело, телесность), его эквивалент (телесность) и пребывающий в непосредственном переживании и осмыслении переживания субъект.

Пионером психологии, включившим телесное «Я» в структуру психического, был У.Джемс, рассматривающий личность как трехсубъектную сущность:

· субъекта А - носителя биологического опыта;

· субъекта В - носителя социального опыта;

· субъекта С - носителя духовного опыта.

Если рассмотреть обычную языковую формулу «мое тело», то можно обнаружить зафиксированное в языке внутреннее противоречие. То есть мое «тело» - это не вполне «Я», и в то же время - тело не вполне чужое - «мое». Такое бинарное деление является самым доступным для анализа феномена телесного «Я». Ребенок начинает постигать себя и мир, исходя из своего собственного тела: он учиться различать «внутри» и «снаружи», «там и здесь» и другие телесно определяемые обозначения, дистанции и направления. Таким образом он получает и присваивает телесный опыт.

Реальное «Я» ощущает себя имеющим «местонахождение» внутри тела. Это «местонахождение» строго локализовано. Но «Я» никогда себя с телом не отождествляет. Тело является одним из объектов его восприятия, подобно другим объектам, представленным в трехмерном пространстве… тело - ограниченный объект, имеющий границу вокруг «Я» - последнее существует внутри границ. Тело - это именно тело, и оно определяется термином «мое». «Я» же осознает себя в нем воплощенным. Не имея протяженности, «Я» имеет «местонахождение». …оно всегда «здесь», и это «здесь» осознается где-то внутри телесных границ.» (Ландхольм).

В категориях сознания невозможно пережить телесное бытие. Помыслить тело и жить в нем - не одно и то же. Субъектная и объектная стороны феномена телесности существуют отдельно друг от друга только в сознании рефлектирующего субъекта.

Телесность как основа бытия субъекта в мире формируется на основе субъективного опыта, внутренних впечатлений, лишь в незначительной степени опираясь на объективный, сенсорный опыт, который входит в телесность только постольку, поскольку является неотъемлемой частью целостного переживания тела и несет в себе объективную, необходимую информацию, однако она ни в коем случае не является определяющей. Определяющим является само телесное бытие, которое не столько «сказывается», сколько «показывается» (Л. Витгенштейн).

В бытии субъектность являет себя. Описание «субъектной стороны» бытиянаправляет в это измерение фокус сознания, создавая тем самым рефлексивный эквивалент субъектности. Сама субъектность неуловима в познании, субъектным можно только быть.

Бытие субъекта в телесной протяженности составляет субъектный аспект телесности. Отличительной чертой субъектного аспекта является позиция «я есть - кто, где, зачем». Субъектное переживание «я есть тело» проявляется в чувстве причастности и идентификации с собственным телесным бытием, которое не является только телесным, а лишь проявляется через тело и телесность.

В связи с существованием феномена телесности "тело" субъекта становится не только органом действия, но и органом познания, органом установления отношений с миром.

Таким образом, «телесность» как таковая является результатом семантической интеграции чувственного опыта субъекта, как телесного, так и душевного, т.е. опыта, полученного не только через органы чувств (на основе которого строится «схема тела» и во многом «образ тела»), но ичерез внутренние впечатления.

Категория и феномен телесности, которыми пользуется автор в настоящей работе, позволяют представить проблему взаимоотношения телесного и ментального с диалектической позиции, согласно которой существует "третье" начало, объединяющее две противоположности - тело и психику - в некое целое - телесность субъекта, обладающее онтологическим и гносеологическим статусом, субъектными и объектными характеристиками, а так же сознательными и бессознательными компонентами. При такой постановке проблемы снимаются вопросы о причинной монистической первичности ("либо - либо")и дуалистической непримиримости и автономии ("и - и") телесного и ментального.

Эквиваленты тела

Среди психических эквивалентов тела в психотерапевтической практике чаще всегоиспользуетсяпонятие «образ тела».

Дж.Чаплин (1974), определяя образ тела как «представление индивида о том, как его тело воспринимается другими», сводит образ тела к концепту тела. По мнению Д.Беннета (1960) «концепция тела» представляет собой лишь один аспект телесности, а другим аспектом является «восприятие тела» (или в данном контексте - сенсорный образ тела). Последний аспект рассматривается Беннетом в первую очередь как зрительная картинка собственного тела, а «концепция тела» определяется операционально, как набор признаков, указываемых человеком при описании тела, отвечая на вопросы или рисуя фигуру человека. Причем, если индивид описывает абстрактное тело, то это «общая концепция тела», если же свое собственное - это «собственная концепция тела». В отличие от «восприятия тела» «концепция тела» по мнению Беннета в большей степени подвержена влиянию мотивационных факторов.

Отношение субъекта к своему телесному воплощению строятся на восприятии тела, формировании понятий, ценностных и оценочных суждений относительно своих телесных свойств (при объектном отношении к телу - только о телесных как таковых, при субъектном - об отраженных личностных свойствах в телесных качествах), что во многом определяется процессом когнитивной самоатрибуции. Приписывание своему телу определенных черт или признаков принципиально не отличается от того, как человек наделяет ими других людей.

У каждого человека помимо внутренних эквивалентов событий, явлений, процессов есть еще и их идеальные желаемые образы. Даже определение своего самочувствия индивид выводит из сравнения телесных переживаний с эталоном. Человек строит образ «желаемого, идеального тела»и его целеполагающая активность заключается в том, чтобы «реальное тело» соответствовало желаемой модели.Таких «идеальных» представлений множество. Они формируются как результат воздействия культурной среды развития и существующих в ней требований к внешности, представлением о здоровье и привлекательности (в каждой культуре эталоны красоты различны), о половых различиях, также под влиянием окружающих (нуклеарная семья, референтные группы) и транслируемой ими информации о качествах тела субъекта.

С одной стороны, наличие идеального образа провоцирует субъекта к совершенствованию тела, с другой стороны, заглушает реальное телесное бытие, ставит запреты на многие жизненные проявления тела. «Внешность» человека - идеальная или далекая от идеала, - является своего рода компромиссом между его телесным бытием и внешними социальными требованиями,через нее субъект обозначает себя как обладателя определенных личностных и социальных качеств, ценностей и т.п. Ценность отдельных телесных качеств может изменяться под влиянием общественных процессов и группового мнения.

Традиционно образ тела рассматривается как результат активности определенных нейронных систем, а его исследование сводится к изучению различных физиологических структур мозга. В этом случае понятие «образ тела» часто отождествляют с понятием «схема тела », которое ввел Боньер (1893) по одним источникам, Шиллер - по другим, и активно использовал Г.Хэд. Оно означает пластичную модель собственного тела и его частей, образующихся в мозге человека на основе восприятия, ощущения кинестетических, тактильных, болевых, вестибулярных, зрительных, слуховых и других раздражений в сопоставлении со следами прошлого сенсорного опыта (рис.4). Схема тела обеспечивает регулировку положения частей тела, контроль и коррекцию двигательного акта в зависимости от внешних условий (рис.5). Физиологическую основу схемы тела составляет функциональная система, интегрирующая поток чувствительных импульсов от собственного тела и его частей. В этой системе интегрируются динамический, трехмерно-пространственный образ тела, создаваемый текущей чувствительной информацией и статический образ тела, приобретаемый в онтогенезе путем обучения на основе долгосрочной памяти.

Для управления движениями мозгу необходима информация, которая не содержится непосредственно в первичных сигналах рецепторов. Кроме того, в первичных сенсорных сигналах не содержатся самые общие сведения о кинематической структуре тела: количестве и последовательности звеньев, числе степеней свободы, объеме движенийв суставах.Ходвыполнениядвижений оценивается путем сравнивания реальной афферентации с ожидаемой (эфферентная копия). Для многоуровневых кинематических цепей, оснащенных рецепторами разных модальностей, эфферентная копия оказывается достаточно сложной, и для ее построения требуется внутренняя модель. В осуществлении акта телесного осознания принимают участие обе фронтальные и теменные доли, сенсомоторная кора, теменно-затылочные и височные отделы головного мозга.

В психофизиологии существует понятие об интегративной схеме тела. Интегративными свойствами обладает и разум, и мозг и мир. В частности, в мозгу на

уровне сенсомоторных зон (SM I и SM II ) коры происходит мультимодальная интеграция афферентных потоков, идущих от рецепторов тела. Здесь же генерируются эфферентные импульсные разряды, координирующие телесные движения. Афферентная структура сенсо-моторной системы(а точнее,сомато-

понятие, служащее для преодоления традиционных ориентиров метафизического мышления: субъект - объект, единый центр репрезентации, имплицитное превознесение гносеологизма. В рамках классической философии понятие Т. систематически вытеснялось в силу этико-теоретической ориентации. Классическая философия так и не сумела преодолеть дихотомию субъекта и объекта, тела и души, трансцендентного и имманентного, внешнего и внутреннего и т. д. Дихотомия эта может быть преодолена, если обратиться к единству опыта, стабилизирующей структурой которого является Т. При этом Т. понимается не как объект, не как сумма органов, а как особое образование - неосознанный горизонт человеческого опыта, постоянно существующий до всякого определенного мышления. Недоступная для рефлексивного анализа, неразложимая по схеме последовательного рационального действия, Т. оказывается изначальной по отношению к природным и культурным объектам, благодаря которой они существуют и выражением которой они являются. Для Мерло-Понти Т. - "феноменальное тело", "система возможных действий", "потенциальное тело", феноменальное местоположение которого определено задачей и ситуацией. Для Фуко общество есть продукт исторически выработанных взаимообусловленных социальных и телесных практик. Т. оказывается средоточием двух основных форм терапевтической политики: анатомополитика человеческого тела и биополитика населения. Для Делеза и Гватгари Т. - это "тело без органов", непрестанно разрушающее организм. Для Лиотара Т. - это либидинальное желание, его безличность, интенциональность и определяющая власть в отношении фигурального. В понятии Т. особую нагрузку несет анонимность. Последняя означает, что Т. как высший синтез и единство опыта имеет свой мир, понимает свой мир без рационального опосредования, без подчинения объективирующей функции.

Отличное определение

Неполное определение ↓

ТЕЛЕСНОСТЬ

АНГЛ. CORPORALITY, CORPOREALITY, BODINESS. Понятие постструктурализма и постмодернизма, не получившее однозначной терминологической фиксации и именуемое по-разному у различных теоретиков. Является побочным следствием общей сексуализации теоретического и эстетического сознания Запада и служит одним из концептуальных обоснований деперсонализации субъекта.

Если классическая философия разрывала дух и плоть, конструируя в «царстве мысли» автономный и суверенный трансцендентальный субъект как явление сугубо духовное, резко противостоящее всему телесному, то усилия многих влиятельных мыслителей современности, под непосредственный воздействием которых и сложилась постструктуралистско-постмодернистская доктрина, были направлены на теоретическое «сращивание» тела с духом, на доказательство постулата о неразрывности чувственного и интеллектуального начал. Эта задача решалась путем внедрения чувственного элемента в сам акт сознания, утверждения невозможности «чисто созерцательного мышления» вне чувственности, которая объявляется гарантом связи сознания с окружающим миром.

В результате было переосмыслено и само представление о «внутреннем мире» человека, поскольку с введением понятия «телесности сознания» различие между «внутренним» и «внешним» оказывалось снятым, по крайней мере, в теории. Это довольно распространенная фантасциентема современной философской рефлексии, породившая целый веер самых различных теоретических спекуляций. Достаточно вспомнить «феноменологическое тело» М. Мерло-Понти как специфический вид «бытия третьего рода», обеспечивающего постоянный диалог человеческого сознания с миром и благодаря этому - чувственно-смысловую целостность субъективности. Мерло-Понти утверждал, что «очагом смысла» и миметических значений, которыми наделяется мир, является человеческое тело. Для Мерло-Понти источник любого смысла кроется в человеческом одушевленном теле, одухотворяющем миры и образующем вместе с ними «коррелятивное единство».

В этом же ряду находятся «социальное тело» Ж. Делеза, хора как выражение телесности «праматери-материи» Ю. Кристевой и, наконец, «тело как текст» Р. Барта («Имеет ли текст человеческие формы, является ли он фигурой, анаграммой тела? Да, но нашего эротического тела») (Barthes:l975, с. 72). В своих последних работах «Сад, Фурье, Лойола» (1971), «Удовольствие от текста» (1973), «Ролан Барт о Ролане Барте» (1975) Барт вводит понятие об «эротическом текстуальном теле». При этом Барт открыто заявляет о своем недоверии к науке, упрекая ее в бесстрастности, и пытается избежать этого при помощи «эротического отношения» к исследуемого тексту (Barthes:1977, с. 164). Далеко не последнюю роль в разработке этой концепции сыграл и М. Фуко.

То, что Барт и Кристева постулируют в качестве эротического тела, фактически представляет собой любопытную метаморфозу «трансцендентального эго» в «трансцендентальное эротическое тело», которое так же внелично, несмотря на все попытки Кристевой «укоренить» его в теле матери или ребенка, как и картезианско-гуссерлианское трансцендентальное эго.

Примеры сексуализации мышления можно встретить у самых разных ученых современности, не мыслящих «внетелесного», и на этом основании для них внесексуального менталитета. Либидозное существование «социального тела» - т. е. общества, как его понимают Делез и Гваттари, со всеми сопутствующими биологически-натуралистическими ассоциациями, очевидно, нельзя рассматривать вне общего духа эпатажа, которым проникнута вся авангардистская теоретическая мысль времен «сексуальной революции». По этому проторенному пути и идут авторы «Анти-Эдипа». Либидо для них, как и для Кристевой, представляет собой динамический элемент бессознательной психической активности, проявляющей себя импульсами-квантами энергии, между которыми возникают моменты паузы, перерыва в излиянии этой энергии. Этим либидозным «потокам» придаются черты физиологических процессов - продуктов жизнедеятельности живого организма. Соответственно и «машинообразность» либидо понимается ими в том смысле, что оно состоит из импульсов истечения, потоков и их временных прекращений, т. е. представляет собой своеобразную пульсацию. По аргументации Делеза, как рот человека прерывает потоки вдыхаемого и выдыхаемого воздуха и потребляемого молока, так же действуют и органы выделения. Аналогично рассматривается и роль различных «желающих машин» по отношению к потокам либидозной энергии. Из всего этого можно сделать вывод, что «основополагающим» типом «желающей машины», несмотря на всю нарочитую терминологическую путаницу, для Делеза и Гваттари является человек, его природные свойства, на которые уже затем наслаиваются разного рода образования - структуры, или, в терминах Делеза-Гваттари, «псевдоструктуры»: семья, общество, государство.

Точно так же и Кристева стремится биологизировать сам процесс означивания, укоренить его истоки и смыслы в самом теле, само существование которого (как и происходящие в нем процессы) мыслится по аналогии с текстом.

Введение принципа «телесности» повлекло за собой три тенденции. Во-первых, «растворение» автономности и суверенности субъекта в «актах чувственности», т.е. в таких состояниях сознания, которые находятся вне власти волевого и рационального начала. Во-вторых, акцентирование аффективных сторон чувственности обусловило обостренный интерес к патологическому ее аспекту. И, наконец, сексуальность как наглядно-концентрированное проявление чувственности выдвинулась на первый план практически у всех теоретиков постструктурализма и постмодернизма и стала заметно доминировать над всеми остальными ее формами. Несомненно также, что сама концепция сексуализированной и эротизи-рованной телесности формировалась в русле фрейдистских и неофрейдистских представлений, по-своему их развивая и дополняя.

Именно Фуко уже в своих ранних работах задал те параметры сексуализированного характера чувственности, которые стали столь типичными для постструктуралистского теоретизирования. Его вклад в развитие концепции телесности заключается прежде всего в том, что он стремился доказать непосредственную взаимообусловленность социальных и телесных практик, формирующих, по его мнению, исторически различные типы телесности. Роль Фуко в развитии концепции «телесности» заключается в том, что он стремился доказать взаимообусловленность социальных и телесных практик, формирующих, по его мнению, исторически различные виды телесности. Главное, что он попытался обосновать в первом томе «Истории сексуальности» (1976) (Foucault:1978a), - это вторичность и историчность представлений о сексуальности. Для него она не природный фактор, не «естественная реальность», а «продукт», следствие воздействия на общественное сознание системы постепенно формировавшихся дискурсивных и социальных практик, в свою очередь явившихся результатом развития системы надзора и контроля над индивидом. По Фуко, эмансипация человека от деспотических форм власти, сам факт складывания его субъективности является своеобразной формой «духовного рабства», поскольку «естественная» сексуальность человека сформировалась под воздействием феномена «дисциплинарной власти».

Ученый утверждает, что люди обрели сексуальность как факт сознания только с конца XVIII столетия, а секс - начиная с XIX в., до этого у них было всего лишь понятие плоти. При этом формирование сексуальности как комплекса социальных представлений, интериоризированных в сознании субъекта, Фуко связывает с западноевропейской практикой исповеди-признания, которую он понимает очень широко. Для него и психоанализ вырос из «институциализации» исповедальных процедур, характерных для западной цивилизации. Как пишет Саруп, «под исповедью Фуко подразумевает все те процедуры, посредством которых субъекты побуждались к порождению дискурсов истины, способных воздействовать на самих субъектов»(Sarup:1988, с. 74).

В частности, в Средние века священники, считает Фуко, во время исповеди интересовались лишь сексуальными проступками людей, так как в общественном сознании они связывались исключительно с телом человека. Начиная с Реформации и Контрреформации «дискурс сексуальности» приобрел новую форму: священники стали исповедовать своих прихожан не только в делах, но и в помыслах. В результате чего и сексуальность стала определяться в терминах не только тела, но и ума. Возникший дискурс о «греховных помыслах» помог сформировать как и само представление о сексуальности, так и способствовал развитию интроспекции - способности субъекта к наблюдению за содержанием и актами собственного сознания. Формирование аппарата самосознания и самоконтроля личности способствовало повышению уровня его субъективности, самоактуализации «Я-концепции» индивида.

Таким образом, как подчеркивает Фуко, хотя исповедь как средство регулирования поведения человека, вместе с другими мерами контроля на фабриках, в школах и тюрьмах, являющимися различными формами дискурсивных практик (особенно эти процессы, по его мнению, были характерны для XVIII в.), служили целям воспитания послушных, удобоуправляемых, «покорных и производительных» тел и умов, т. е. были орудием власти, они при этом давали побочный эффект «дискурса сексуальности», порождая субъективность в современном ее понимании. В этом, по Фуко, заключается позитивный фактор власти, которая, хотя и способствовала появлению в своих целях новых видов дискурсивных практик, однако тем самым создавала «новую реальность», новые объекты познания и «ритуалы» их постижения, «новые способности». Этот позитивный аспект трактовки Фуко понятия власти особенно заметен в его работах «Надзор и наказание» и «Воля к знанию».

Итак, сексуальность предстает как факт исторического становления человека, причем человека современного, как неотъемлемая часть его мышления, как конечное проявление все той же «телесности сознания». Столь исторически позднее возникновение представлений о сексуальности обусловило, по Фуко, относительно недавнее появление «современного человека», якобы возникшего на исходе XVII столетия и при «изменении основных установок знания», его породивших, способного так же быстро исчезнуть: «Если эти установки исчезнут так же, как они возникли, если какое-нибудь событие (возможность которого мы можем лишь предвидеть, не зная пока ни его формы, ни облика) разрушит их, как разрушилась на исходе XVIII в. почва классического мышления, тогда - в этом можно поручиться - человек изгладится как лицо, нарисованное на прибрежном песке» (Foucault:1967, с. 398).

Биологизация желания во всех его проявлениях и - как ее естественное продолжение - эротизация - неизбежное следствие общего иррационального духа постструктуралистского мышления, возводящего своеобразный культ тождества общества и тела со всеми сопутствующими натуралистическими подробностями. Здесь мы имеем дело с довольно стойкой мифологемой современного западного мышления, ведущей свое происхождение еще от соответствующих аналогий Гоббса, не говоря уже об античных проекциях Платона и стоиков.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Современные биологи и антропологи, как мы уже отмечали, полагают, что биологическая эволюция человека как вида, то есть его видообразование, прекратилось со времени появления Homo sapiens. В связи с этим встает вопрос о будущих направлениях развития человека как биологического вида. При ответе на него иногда высказывается мнение, что все виды животных и растений постепенно вымрут вследствие деградации генома (генетической программы развития). По мнению большинства ученых, главная опасность при этом состоит не в старении вида, а во все большем загрязнении биосферы различного рода отходами.

Нарушение гармоничных отношений с природой может иметь опасные и даже трагические последствия для уже живущего и будущих поколений людей. Нарастание числа проблем, связанных с состоянием окружающей среды и истощением ресурсов Земли, кризисы, с которыми столкнулось человечество -следствие и свидетельство неверного пути развития. Чтобы избежать катастрофы, необходимо осознать естественные экологические принципы и правила, которые сегодня разрабатываются экологией человека и социальной экологией.

Экология человека исследует адаптационные возможности его организма. Биологическая опасность для жизни современного человека заключается, во-первых, в том, что он не обладает гомеостазом, соответствующим его самым разнообразным связям с окружающей средой. Так, он не приспособлен к радиации, поскольку защитный механизм боли, являющийся наиболее общим предупреждающим сигналом, не реагирует на облучение. А, кроме того, опасность заключается в том, что несмотря на огромные адаптационные возможности человека в сравнении с другими видами живых организмов, они все-таки не поспевают за изменением окружающей среды.

Социальная экология изучает взаимоотношение общества и окружающей среды. Она стремится определить причины появления экологического кризиса. Биология утверждает, что уменьшение биологического разнообразия опасно для устойчивости биосферы, а человек, добиваясь повышения продуктивности, нарушает эти принципы. Он стремится взять как можно больше от природы, природа же стремится не к максимальной продуктивности, а к максимальной устойчивости.

В силу своих родовых качеств человек должен бороться с природой. Но в этой борьбе не может быть победителей, потому что человек является частью биосферы и, уничтожая природу, человек губит самого себя, не замечая этого, как он не замечает радиоактивного излучения.

Все эти проблемы важны прежде всего потому, что здоровый человек свободен в своих поступках, в удовлетворении своих материальных и духовных потребностей (в рамках тех возможностей, которые ему дает общество). Болезнь же ограничивает человеческую свободу, добавляя к общественным ограничениям поступков человека рамки его собственного тела. Поэтому отношение человека к своему телу не может быть просто отношением к некой природной, естественной объективности - человек встречается с необходимостью, ее языком и властью. И власть эта, запечатленная в телесной организации человека, отличается особой жестокостью и императивностью. Практически каждый человек имел возможность убедиться в этом - достаточно вспомнить ощущение абсолютной беспомощности, которое охватывает человека в моменты достаточно тяжелых болезней.

Можно сказать, что телесность выступает как поток жизни, как жизнедеятельность человека в целом. А тело является статическим аспектом телесности, от которого человек никак и никогда не сможет избавиться, пока он живет. Ведь зачатием человек бросается в поток жизни помимо своей воли. Момент смерти также наступает в свой черед независимо от желаний человека. Каждая стадия возрастных изменений принудительно ввергает человека в новую жизненную ситуацию. На первый взгляд, у человека есть шанс достичь свободы, самостоятельно поставив под свой контроль продолжение собственной жизни. Но если у римского гражданина Сенеки даже тиран Нерон не мог отнять права свободного человека и гражданина самому распорядиться своей жизнью, то современное общество в подобном праве гражданину отказывает. Тяжело больной человек не имеет права потребовать у врача яд для самоубийства. Врач, уступивший просьбе больного, совершает преступление по законам любой страны. Человеку отказано в праве распоряжения жизнью. Многие религии также активно способствуют формированию у людей таких взглядов. Зато это право принадлежит государству, применяющему смертную казнь, ведущему войны.

Таким образом, становится очевидным, что проблемы телесности, функционирования человеческого тела являются важной частью картины мира, а также предметом медицины -науки, изучающей причины возникновения болезней человека, закономерности их развития, методы их распознавания и лечения, а также формы оптимальной организации медицинской помощи населению.

Естественно, медицина не всегда была наукой, но всегда существовала как часть человеческой культуры, занимающаяся проблемами здоровья человека. Являясь частью культуры определенного народа и определенной эпохи, медицина по-разному в разное время объясняла причины болезней и рекомендовала разные способы их лечения.

Если сделать диахронный срез истории медицины, то мы увидим в ней четыре основных варианта моделей болезни: магико-анимистическую, мистико-религиозную, натурфилософскую и естественнонаучную.

Магико-анимистические представления были связаны с мифологической картиной мира. Существенным их моментом было понимание болезни не как естественного явления, а как проявления чуждых человеку сверхнатуральных сил. Болезнь рассматривалась как следствие греха, вины, знак наказания и поощрения; в ней склонны были видеть воздействие злого духа, следствие колдовства. Врачевание должно было состоять в изгнании или умиротворении злого духа путем принесения жертв, сотворения молитв или каких-либо иных приемов, суть которых заключалась в том, чтобы как-то перехитрить злого демона.

Мистико-религиозные модели трактовали болезнь как проявление персонифицированных сил, властвующих над человеком. Натурфилософские - выводили болезни из аналогии природы человека (микрокосма) и природы мира (макрокосма). Эти концепции связаны с религиозным мировоззрением. Принципом истинности для этих концепций являлось не согласие с фактами, а логическая связь и правдоподобие в пределах определенной системы идей.

Одним из вариантов натурфилософских концепций являются так называемые онтологические концепции, основанные на представлении, что болезнь есть особая сущность, сравнимая с такими реалиями, как ботанические и зоологические виды. Каждая такая материализованная сущность имеет свою картину симптомов и порядок развертывания во времени. В болезни, в соответствии с этим воззрением, надо было видеть как бы особую форму жизни, имеющую более низкий ранг, чем нормальная жизнь.

XX век принес в дискуссии о сущности болезней новые черты: приобретает значение идея целостности организма, устанавливается понимание недостаточности сугубо натуралистического объяснения болезни, узости односторонне соматического (телесного) ее содержания. Поэтому возникают психосоматические, антропологические и социокультурные модели болезни. Среди этих моделей особое место занимает концепция 3. Фрейда, пробившая брешь в традиционных натуралистических воззрениях. По Фрейду болезнь есть ^своеобразное телесное выражение душевных расстройств или следствие неподвластных человеку переживаний и конфликтов и их вытеснение в подсознание.

Наша отечественная медицина после довольно долгих дискуссий стала определять здоровье человека как нормальное психосоматическое состояние и способность человека оптимально удовлетворять систему материальных и духовных потребностей. Болезнь - нарушение оптимального психосоматического состояния и способности удовлетворять свои потребности. Это понятие тесно связано с понятиями нормы, которая понимается как функциональный оптимум биологической системы, и патологии - как нарушения этой нормы.

Причинами болезней, как принято сегодня считать, являются не внешние и внутренние факторы (патогенные воздействия среды и нарушения функций организма), а их взаимодействие. При этом роль различных факторов, вызывающих болезни, меняется в зависимости от времени, эпохи, уровня социально-экономического развития общества.

Так, если в прошлом характер патологии детерминировался в основном патогенными природными воздействиями, то в настоящее время он обусловливается прежде всего воздействиями, идущими от преобразованной самим же человеком природы. На протяжении многовековой эволюции человек испытывал воздействие таких факторов, как гипердинамия, то есть максимальная мускульная активность; общее (калорийная недостаточность) и специфическое (недостаток микроэлементов, витаминов) недоедание. Главную роль в детерминации многих заболеваний в настоящее время, соответственно, играют гиподинамия, то есть недостаточная физическая активность, информационное изобилие и психоэмоциональный стресс. Определенное сочетание психоэмоциональных стрессов с малоподвижным образом жизни и избыточным питанием ведет к суммированию этих воздействий, способствует росту некоторых заболеваний, особенно сердечно-сосудистых.

Перестройку испытывает также аппарат психоэмоциональной адаптации. Здесь особое значение приобретает моторизация современного производства и быта, насыщение жизни техникой, шум, ускорение ритмов жизни, резкое возрастание числа межличностных контактов, нередко с отрицательным, болезнетворным психоэмоциональным зарядом.

Все вышеперечисленные факторы в конечном счете непосредственно определяют эволюцию болезней, изменение их тяжести, симптоматики, характера осложнений, ведут к исчезновению старых и возникновению новых болезней, резко изменяют характер заболеваемости. Широкое распространение в настоящее время получили заболевания, в возникновении которых большую роль играют психоэмоциональные факторы. Усиливающаяся социализация жизни современного человека сказывается на его соматической (телесной) патологии. Такие факторы, как профессия, отношение человека к труду, атмосфера производственного коллектива, оказывают существенное влияние на состояние его соматического и психического здоровья.

На разных ступенях социально-экономической зрелости общества требования, предъявляемые к уровню нервно-психических и мышечных, физических затрат, неодинаковы. В условиях научно-технической революции все более возрастают требования к нервно-психическим механизмам человека.

С переходом от одной ступени общественного развития к другой все более усложняются психоэмоциональные отношения людей. Все каналы эмоциональной взаимосвязи ныне до предела заполнены, а иногда перегружены. Нервная система человека подвергается постоянной, все возрастающей эмоционально-психической «бомбардировке», начиная от здоровых, тонизирующих, и кончая отрицательными, даже болезнетворными эмоциями. Возрастает темп жизни, укорачиваются сроки морального износа техники, происходит устаревание некоторых профессий, убыстряется развитие науки, техники, культуры и т.п. Все это предъявляет новые, повышенные требования к внутренним ресурсам человека, важным компонентом которых является психическое здоровье и эмоциональное равновесие.

Если современный этап общественного развития характеризуется ускорением темпов жизни во всех сферах, то скорости психофизиологических и соматических реакций организма нередко оказываются слишком замедленными, отстают от ритмов социальной и производственной жизни, возникает социально-биологическая аритмия как общая предпосылка возникновения многих заболеваний.

Поэтому закономерно, что здоровье населения страны с каждым годом ухудшается. В последние годы, например, 70 процентов современных женщин имеют отклонения в состоянии здоровья. До 20 процентов возросла доля новорожденных с физическими и неврологическими нарушениями. Важнейшим индикатором здоровья народа и социального благополучия общества является уровень младенческой смертности. В России этот показатель за последние 5 лет увеличился на 15 процентов.

Не менее удручающими являются показатели влияния некоторых компонентов окружающей среды на здоровье человека. Так, достоверно известно, что загрязненность воздуха вызывает заболевания органов дыхания, кровообращения, пищеварения и т.д. Кроме того, она является важнейшей из причин накопления мутаций организма, влияющих на генотип человека.

Примерно 85 процентов заболеваний вызываются и переносятся водой. К болезням приводит прежде всего низкое качество воды, содержащей различные токсичные соединения тяжелых металлов, вредные органические примеси и бактерии. Чем больше насыщенность воды солями, тем выше риск заболеть атеросклерозом, инсультом, инфарктом и т.д. В огромной степени нам портит здоровье хлор. Хотя хлорирование воды спасает от инфекций, однако его производные медленно и уверенно подрывают здоровье, так как обладают канцерогенным мутагенным эффектом. Они могут влиять на наследственность, многие из них являются сильнейшими печеночными ядами и т.д.

В условиях форсирования экологических преобразований и их возрастающего воздействия на здоровье населения особое значение приобретает изучение социально-генетических проблем биосферы и здоровья человека. Научно-технический прогресс, освоение территорий Сибири, Крайнего Севера, Дальнего Востока, океана, космоса и т.п. предъявляют новые требования к человеку, его внутренним ресурсам, адаптационным возможностям и механизмам. В недалеком прошлом взаимодействие человека с окружающей средой не выводило его организм и адаптационно-приспособительные механизмы за пределы эволюционно сформировавшейся нормы. Сейчас в ряде локальных районов создается новая физико-химическая и экологическая среда. В силу этого возникают задачи изучения механизмов социальной и биологической адаптации к новой среде. Нельзя не учитывать, что к воздействию некоторых новых факторов среды человек эволюционно не подготовлен (новые химические вещества и виды энергий), ибо в ходе эволюции он с ними не сталкивался.

Эти и многие другие проблемы стоят сегодня перед медиками, а также учеными и философами, занимающимися изучением экологических проблем, взаимодействием природы и общества, человека и окружающей среды.

План семинарского занятия (2 часа)

1. Происхождение человека. Эволюция человека.

2. Сущность человека.

3. Телесный фактор в жизни человека.

Темы докладов и рефератов

1. Проблема нормы и патологии в медицине.

2. Медицинская этика.

ЛИТЕРАТУРА

1. Алексеев В.П. Становление человечества. М., 1984.

2. Анохин AM. Философия и теоретические проблемы науки. М., 1990.

3. Захаров В.Б., Мамонтов С.Г., Сивоглазов В.И. Биология: общие закономерности. М., 1996.

4. Комаров Ф.И., Петленко В.П., Шамов И.А. Философия и нравственная культура врачевания. Киев, 1988.

5. Лисицын Ю.П., Изуткин AM., Матюшин И.Ф. Медицина и гуманизм. М., 1984.

6. Мещеряков Б., Мещерякова И. Введение в человекознание. М., 1994.

7. Петленко В.П. Основные методологические проблемы теории медицины. Л., 1982.

8. Петленко В.П., Царегородцев Г.И. Философия медицины. Киев, 1979.

9. Ровинскчй Р.Е. Развивающаяся Вселенная. М., 1996.

10. Телесность человека: междисциплинарные исследования. М., 1991.

11. Философия и медицина. Л., 1986.

12. Философские проблемы естествознания. М., 1985.

© 2005-2009
Е. Газарова

Телесность — особенное явление: наиболее присущее человеку и одно из наименее известных ему. Само слово «телесность» появилось в словарях русского языка в первой половине XX века. Вначале у И. А. Бодуэна де Куртенэ, а затем в словарях Ушакова и Ожегова. В словаре «живого великорусского языка» Вл. Даля не было главы «тело», но была глава «плоть» — «тело животного и человека; все вещество, из коего состоит животное тело …». Бодуэн де Куртенэ, Ушаков и Ожегов ввели в свои словари «тело» и выделили прилагательное «телесный» — «принадлежащий организму, телу… земной, материальный, в противоположность духовному» (1). Далее следует производное от него существительное «телесность ». Толковать «телесность» они не стали, и слово по сей день, как правило, воспринимается в значении, эквивалентном «тварности»: в отличие от духовности «телесность, т.е. тварность, означает, что его имеет каждая тварь» — (8). То есть, предполагается, что «тело — телесный — телесность» — рядоположные понятия, означающие материальный объект, сосуществующий с духом, но духовностью не обладающий. Но так ли это? По каким параметрам тело, телесные процессы и телесность ставятся в один ряд?

Первые серьезные исследования телесности начались в конце XIX века в психологии. Пьер Жане, молодой тогда профессор психологии, представил теорию взаимосвязи «дыхания, циркуляции жидкостей в организме, мышечного напряжения, формативного процесса в теле в период развития, висцерального (см) процесса и чувств, контактного поведения, движения и побуждения» (9). В своих поисках он опирался на принципы идео-динамики Ипполита Бернхайма и идеомоторных соответствий (см)Уильяма Джеймса. Его исследования оказались единичными в психологии и не получили дальнейшего развития, хотя сама личность Жане и его работы имели огромное влияние на психиатров французской и немецкой школ. Чуть позже, в 20-х — 30-х годах ХХ века, оформилось телесно-ориентированное направление психотерапии (ТОП). Появилась практическая база для систематических и целенаправленных исследований телесности человека. Но именно в связи с тем, что представления о телесности складывались, в основном, в ходе психотерапевтической практики, они понесли на себе отпечаток особенностей условий, целей и задач телесной психотерапии. И, конечно же, — личности телесных психотерапевтов — авторов концепций ТОП. Возможно, потому в ТОП нет единого представления о телесности.

Последние десятилетия XX века обнадежили наступлением нового этапа в исследованиях этого предмета: нынче принято считать, что телесность не вполне идентична телу, что она «шире» и «больше» тела и телесно-метафорически выражает психологические проблемы человека. В то же время, несмотря на современный уровень знаний о теле и психологии человека, сама сущность телесности до сих пор не вполне прояснена. Вероятно, потому мы и не находим не только развернутого определения понятия «телесность» в энциклопедиях, но и краткого — в словарях. В то же время, возникает желание обозначить если не границы, то, по крайней мере, поле, территорию телесности. Четче прояснить ее происхождение и специфику, выделить акценты, позволяющие ее дифференцировать. Конечно же, п онятно, что, выдвигая гипотезу телесности, совершенно бессмысленно опираться на какую-то одну (к примеру, естественно-научную) область знания о человеке или группу родственных областей. Полнокровная гипотеза телесности, по моему глубокому убеждению, может быть проверена опытом только на базе междисциплинарных исследований, объединенных одной концепцией.

Я в этой статье предлагаю аналитический вариант концепции подобного исследования. Опираясь на объективные и субъективные данные разных наук и областей человековедения, нисколько не впадаю в иллюзию легкой осуществимости такого мероприятия. Итак, я предполагаю, что: 1) телесность является особым «продуктом» взаимодействия тела и духа; 2) это — видимая и переживаемая часть души; 3) телесность формируется с момента зачатия до смерти; 4) механизмы образования и «состав» телесности чрезвычайно сложны; 5)телесность (в целом и в частностях) выражает систему смыслов человека, в основе которой — отношение к смерти и жизни; 6) все составляющие части телесности соответствуют друг другу (конгруэнтны) и «прорастают» друг в друга.

Начну же свои рассуждения с вполне материального объекта — тела , поскольку одним из важнейших условий образования механизмов, формирующих телесность, являются свойства биологического организма человека и особенности формы тела человека (форма в данной статье не рассматривается).

Тело человека — это живая, открытая, оптимально функционирующая сложнейшая, саморегулирующаяся и самообновляющаяся биологическая система с присущими ей принципами самосохранения и приспособляемости. Тело представляет собой единство множеств, поскольку определенные органы и системы органов зарождаются в эмбриональный период из конкретного зародышевого листка. «В развитии человека эмбриональный период является критическим. Эмбрион особенно подвержен влиянию различных факторов среды и зависит от состояния материнского организма». (2) Поэтому и ранние, и более поздние нарушения в работе одного органа или какой-либо системы органов отражаются прежде всего на функционировании тех органов или систем, которые находятся с ними в наиболее тесной, «родственной» связи. Система «тело» находится во взаимодействии с окружающей средой и нуждается в постоянном обмене энергией (веществами) с ней. Этот обмен возможен благодаря постоянному влиянию раздражителей внешней и внутренней среды. Они всегда являются новой информацией для организма и перерабатываются его нейро-гуморальной системой. Раздражители воздействуют на параметры организма, которые сложились до данного воздействия. Поэтому характер переработки информации зависит от характера той информации, которая записана к этому моменту в аппарате памяти системы регуляции. Это, как мы считаем, один из основополагающих факторов в образовании индивидуальных особенностей телесности, сформировавшийся на заре биологических форм жизни . Другим важнейшим фактором, по нашим наблюдениям, является соответствие (конгруэнтность)/несоответствие (неконгруэнтность) текущего состояния организма и объективной ситуации , в которой этот организм находится в данный момент. К примеру, конгруэнтность «состояние- ситуация» была очень высокой у Homo sapiens (100 — 40 тыс. лет назад), поскольку основной целью древнего человека была адаптация к реальным условиям. Три фактора развития — стремление к жизни (страх смерти), реальное наличие опасности и простые мотивы и установки древнего человека — направляли работу его тела. Стресс был естественного происхождения и потому вызывал активную работу организма, увеличивал его возможности и способствовал совершенствованию формы. У тела наших далеких предков было еще много общего с животным телом на фоне ряда биопсихических преимуществ. Так, развитые, как у животных, рецепторный аппарат органов чувств/кожи и важнейшие подкорковые образования мозга, дополнялись гораздо более развитыми, чем у животных, теменными и лобными отделами коры мозга. Особенно важно, что у человека того времени была уже достаточно развита верхняя лобная доля коры, отвечающая за контроль эмоций. Программирующая и контролирующая функции сознания были тогда еще в «нежном возрасте», что, однако, не мешало им способствовать выживанию и формированию новых навыков человека. В то же время, древний человек уже формировал отношение к жизни через переживание смерти: мертвое (неподвижное) тело соплеменника вызывало ужас. Таким образом, конгруэнтность обеспечивалась простыми мотивами и установками, а реализовалась сложно организованными , «животно-человеческими», процессами чувственного познания: глубокое целенаправленное «животное» внимание, руководимое «человеческими», хоть и примитивными, целями, задачами и переживаниями, приводило к эффекту синхронизации, который создавал ощущение идентичности с наблюдаемым явлением или объектом. Иными словами: равенство в ощущениях между наблюдаемым явлением/объектом и интериоризированным образом этого явления/объекта. Характерные для явления или объекта движения вызывали переживания через микродвижения тела человека. Синхронизация вызывала в организме отклик, реакцию в ощущениях, язык которых был понятен нашим предкам, а потому приносил знание и облегчал адаптацию . Благодаря заинтересованности людей, память записывала и хранила в мышечной ткани тела и в виде вегетативных реакций организма значимую информацию как полезную для жизни (полезная — не обязательно позитивная). В случае опасности память тела через естественные знаки напоминала человеку значение данной опасности, способствуя одновременной актуализации соответствующих друг другу мышечных и вегетативных реакций. Это помогало сформировать полезные навыки избегания опасности и закрепить их в памяти, а тело само применяло эти навыки в нужный момент. И этоспособствовало обучаемости и развитию способностей, из которых наиболее ценные и устойчивые закреплялись на генном уровне и передавались по наследству. Таким образом, в суровой реальности жизни древнего человека его «животное» тело языком реакций выполняло роль эксперта в вопросах безопасности и эволюции. (Для сравнения: конгруэнтность «состояние организма — текущая ситуация» очень низка у современного цивилизованного человека, живущего уже не в реальном, но в «идеальном» мире — мире отраженных и воплощенных идей. Телесные реакции современного человека «западного образца» социализированы и жестко контролируются. Само тело подвержено директивному воздействию ментальности человека, которая, увы, как правило, является продуктом иллюзий и представлений об истинности оценки момента).

Однако продолжим наши рассуждения о теле-организме. Живой здоровый организм, благодаря способности воспринимать постоянный приток энергии (информации), находится в динамическом равновесии, которое можно изобразить синусоидой . Это правило устанавливают гомеостатические системы организма, которые действуют по принципу обратной связи (отрицательной или положительной), причем отрицательная связь повышает стабильность системы и потому более распространена в гомеостатических системах живых организмов. Непосредственное участие в процессах обмена веществ и энергии и поддержании гомеостаза в организме принимают внутренняя среда организма (кровь, лимфа и тканевая жидкость), мощный иммунитет и компенсаторные механизмы, направленные на устранение или ослабление серьезных функциональных сдвигов — результатов сверх-агрессивных факторов среды (в том числе социальных). Синусоида гомеостаза выражается через ритм, чередование фаз дуальности и движение, проявляя признаки основополагающего Закона Жизни. Он выражается в материальном мире через процессы .Жизнь биологического организма человека, как и любого другого, возможна лишь потому, что каждое мгновение в его «недрах» происходят многочисленные рождения и смерти: благодаря способности всех клеток к размножению, организм имеет возможность замещения стареющих и погибающих клеток, но в результате умирания клеток создаются условия к регенерации тканей: рождение приводит к смерти, способствующей жизни ….+….-…..+…..-… Чередование фаз дуальности определяет и обеспечивает непроизвольность всех процессов и деятельности тканей, систем и жидкостей организма через «напряжение-расслабление», «сжатие-расширение», «приток-отток» (в том числе, процессы нормальных родов и естественной смерти) … Таким образом, нормальный биологический организм представляет собой единство множеств. Это «живое, которое просто функционирует» (В. Райх) в соответствии с установленным Природой порядком вещей: оно может, исходя из особенностей текущего момента, самостоятельно выбрать оптимальные для себя состояния и реакции. Биологический организм человека призван обеспечить уникальную адаптацию и самореализацию уникального индивида. Его отличительными особенностями являются естественность и природная целесообразность.

Перейдем теперь к условиям взаимодействия психики и организма. Р ождающийся на свет человек обладает уникальным генотипом . При этом «биологическое» (телесное) уже неразрывно связано с «психическим»: разнообразные факторы объективной и субъективной жизни матери и ее отношение к ним опосредованно оказывают на плод в утробе воздействие через ее психо-вегетативные реакции. И поскольку я считаю, что именно в утробе матери закладываются основы уникальной телесности человека, нам предстоит разобраться с особенностями влияния матери на плод и путями формирования телесности. Психо-вегетативные реакцииматери- результат сочетания многих условий и факторов, которые отражаются на характере ее восприятия реальности. Информацию о реальности доносят экстероцептивные ощущения , а факторы и условия, коротко, сводятся к: 1)особенностям ситуации и ее объективному стрессогенному уровню; 2)психофизиологическим особенностям человека (биоэлектрическим в сочетании с вегетативными и биохимическими, а также типологическими свойствами нервной системы); 3) индивидуально-личностным свойствам (экстраверсии / интроверсии , уровню нейротизма , типу межполушарной асимметрии или амбидекстрии , характеру); 4)когнитивному стилю (полезависимости — поленезависимости, импульсивности — рефлексивности, ригидности — гибкости); 5) текущему состоянию (активному — пассивному, бодрственному-просоночному, трансовому — гипнотическому); 6) качеству внимания при той или иной выраженности внутренних и внешних помех (5). Иначе говоря, особенности целостного образа восприятия зависят от того, что человек выделяет как наиболее важное, значимое в потоке информации (например, фонематический или семантический аспекты речи; форму или цвет; образ или слово; громкость, интонацию или тембр голоса; суть события или эмоции, связанные с ним и т.д.); как он эту информацию извлекает (эмоционально или рационально, неосознанно или осознанно, критично или некритично, узнавая, как модификацию пройденного опыта, или воспринимая, как новый опыт и т.д.); почему он именно эту информацию извлекает и для чего ему это нужно (мотивации, стратегии и тактики). Следовательно, характер самого восприятия (чувственного познания мира) и образа восприятия зависит от врожденных и приобретенных свойств и качеств человека, его текущего состояния, объективных и субъективных факторов и следов памяти всех прошлых восприятий (см. выше).Сложносоставный генезис образа восприятия ставит нас перед фактом размывания трех границ: между генотипической — фенотипической составляющими сенсорных процессов матери, между объективной — субъективной обусловленностью ее внимания, между физиологическим — личностным компонентами ее перцепции . «Что», «как», «почему» и «для чего» экстероцептивных ощущений создают только часть целостного образа восприятия.

Другую часть образа восприятия создают интероцептивные и проприоцептивные ощущения, которые обеспечиваются действием соматовисцеральной системы; их общим свойством является то, что они не образуют сенсорные органы, а широко распространены по всему телу" (3). Соматовисцеральные ощущения не являются пассивным процессом, но вызывают двигательные реакции организма, вегетативные либо мышечные и, наряду с экстероцептивными, формируют поведение человека, хотя в норме находятся по интенсивности на околопороговом уровне, увеличиваясь при различных нарушениях внутренней среды организма" (3). Они создают основу для аффективной деятельности, чем в итоге формируют и регулируют поведение и в большой степени определяют сам характер познания, психические состояния и свойства личности (5). В процессе адаптации (соцадаптации) индивида при определенных внешних условиях свойства соматовисцеральной системы в совокупности со свойствами органов чувств создают определенные феномены . Известно, что человек (и организм, как неотъемлемая его часть) адаптируется каждое мгновение, т.к. изменения внешних и внутренних условий происходят постоянно. Адаптация организма к слабым и средним по силе раздражителям происходит достаточно быстро и мало заметна для человека, при этом повышается устойчивость организма и вырабатываются навыки и привычки . Недостаточно значимая информация воспринимается организмом как слабый раздражитель. Психикой она часто даже не осознается и слабо структурирована. Чуть более значимая информация воспринимается организмом как средние раздражители, поэтому реакции организма на нее более явные, и психика ее больше структурирует. Адаптация же к любым значимым для организма и психики факторам является стрессом . «В процессе адаптации все вовлеченные в нее органы, изменяясь количественно и качественно, образуют функциональную систему , ответственную за адаптацию. Развивающиеся здесь структурные изменения представляют собой системный структурный след …» (3) Изменения, наступающие вследствие стресса, вызывают ряд физиологических, психических и психологических явлений, поскольку «следы даже однократных воздействий экстремальных факторов… на организм человека приводят к изменениям вегетативных функций … Эти изменения формируют в организме так называемую »вегетативную память", в основе которой лежит (среди прочего) своеобразная взаимосвязь между отдельными элементами тканевой, сосудистой, эндокринной, иммунной систем…" (3), осуществляемая посредством мышечных фасций (7). Именно на уровне стресс-реакции на всякую значимую информацию и появляются характерные психосоматические феномены, порождающие более или менее устойчивый «продукт» взаимодействия психики и тела в виде индивидуальных психосоматических паттернов . Вопрос об устойчивости «продукта» взаимодействия психики и тела неразрывно связан с инерционными свойствами материи тела, свойствами памяти и психологической значимостью информации. Поскольку для организма и психики информация — это «раздражители», которые воздействуют на параметры, сложившиеся до данного воздействия, то и характер переработки новой информации зависит от характера переработки прежде записанной информации . Наслаиваясь, однотипная информация и однотипные способы обработки информации (реагирование) создают характер индивидуальной адаптации. «В основе формирования индивидуальных адаптаций лежат следы предшествующих раздражителей» (3). Сталкиваясь всякий раз с ситуацией, отчасти и чем-то напоминающей значимую, и тем более эмоционально значимую, человек будет испытывать похожие состояния через переживание комплекса первоначальных ощущений и представлений. Они возникают в результате воссоздания сформировавшегося в момент стресса системного структурного следа в организме с тем же, примерно, набором соматовисцеральных ощущений . Произойдет вспоминание тех же эмоций, мыслей, настроений, сигнализирующих о значении соматовисцеральных ощущений: в связи с тем, что в памяти хранится энграмма стимула-эталона (память о стрессогенной информации), информация будет узнаваться человеком «как прежняя ». Равным образом, это справедливо при актуализации энграммы на фоне подпороговых ощущений. Образ восприятия подобного типа ситуаций и характерного типа реагирования на них будут тем более устойчивыми, чем сильнее было первое потрясение и чем меньше было оказано впоследствии противоположных влияний. Я считаю, что здесь размыты границы телесных и психических реакций, и потому нет никаких оснований разводить их во времени (что возникло раньше): одну и ту же информацию психика опосредованно познает через тело (вегетативная память — «субстрат» эмоционально-аффективного знания), а тело опосредованно познает через психику (узнавание стимула-эталона есть припоминание его значения).При этом экстероцептивные ощущения создают, в основном, когнитивный компонент образов восприятия, следов памяти, мыслей, рефлексивных образов («я знаю, что это…»), а проприоцептивные и интероцептивные ощущения создают, в основном, их аффективный компонент («я переживаю то, о чем знаю, что это…»). Такой плотный характер взаимодействия, взаимовлияния и взаимопроникновения психики и тела соединяет энергии тела и психики в единую биопсихическую энергию человека(греч. energeia — деятельность, активность, сила в действии). Таким образом, все ощущения являются конгруэнтными друг другу знаками , совместно сообщающими значение одной и той же информации, и отчасти формирующими устойчивый «продукт». Сам же «продукт» проявляется «процессуально» в характерных ритмах, темпах, температуре тела, степени его «протекаемости», движениях, позах, осанке, дыхании, запахе и звучании. Именно этот «продукт» беременной женщины сообщает плоду сигналы, которые он телесно переживает идентично значению (+,-) ее текущих реакций , переживаний и соматовисцеральных ощущений. Однако, знаки "+" и "-" не содержат в себе смысла воспринимаемой информации («почему это случилось, и для чего это нужно»): поскольку смысл — образование духовной сферы человека, плод его не может постичь. Но так ли это?

Смысл пронизывает состояния и переживания человека, каждое действие содержит в себе смысл и обусловлено им. Смысл, как психологическая реальность, 1) «суть, главное, основное содержание (иногда скрытое) в явлениях, сообщении или поведенческих проявлениях; 2)личностная значимость тех или иных явлений, сообщений или действий, их отношение к интересам, потребностям и в целом к жизненному контексту конкретного субъекта» (8). В психологии смысл используется во втором определении. Смысл позволяет человеку, руководствуясь определенными оценочными критериями, выбирать актуальный тип поведения и формулировать отношение к своему опыту. Представления о смыслах начинают формироваться еще в раннем детстве в недрах семьи в соответствии с культуральными/национальными особенностями, общим культурным уровнем и морально — нравственными/этическими представлениями ее старших членов. Однако мы предполагаем, что зачатки системы смыслов берут свое начало в пренатальный период развития человека и гораздо более сложно организованы, чем об этом принято считать. Поэтому анализ начальных этапов процесса формирования смыслов (как я это понимаю) поможет понять хранящийся в глубинах памяти основной «материал», из которого развиваются жизненные стратегии человека.

В течение жизни человек «обрастает» множеством критериев оценки, но прежде других образуются, как известно, критерии «удовольствия» - «неудовольствия» . Зачатки этих критериев зарождаются, не в младенчестве, но у эмбриона, и выражают, по моему мнению, отношение качества и силы внешних влияний к уровню реактивности нервной системы плода . Зародыш находится во внутреннем пространстве матери, но для него это пространство — внешнее: невзирая на теснейшую связь, единение с матерью, он представляет собой отдельную жизнь, подобно зерну, посаженному в почву. Насколько желанна или нежеланна эта зарождающаяся жизнь, настолько эмоционально это переживается матерью и выражается в её настроениях, психических состояниях и изменениях на соматическом уровне (на уровнях нервной системы, мышечном, жидкостей внутренней среды и др.). Посредством материнских психосоматических реакций информация об её отношении (осознанном или не осознанном — не имеет значения) к данной беременности кодируется на клеточном уровне и закрепляется в нервной системе зародыша с момента закладки нервной пластинки, т.е. примерно с третьей недели после зачатия; этот код — первая предпосылка будущих базовых, биопсихических паттернов человека. В дальнейшем все значимое для матери, что изменяет ее состояние, «проецируется» во внешнее пространство плода. «Информация» поступает с кровью, лимфой и тканевой жидкостью. Это — внутренняя среда материнского организма , состав которой зависит от реакций ее организма на внешние и внутренние воздействия. Состав внутренней среды порождает «явления», благоприятные или неблагоприятные для плода (естественно, спектр «явлений» гораздо шире, и здесь разводится на полярности намеренно). Уже во второй половине внутриутробного развития плод ощущает характерные изменения околоплодной жидкости, сигнализирующие об актуальном психосоматическом состоянии матери, через запах и вкус, что отражается на его активности и состоянии. Он переживает противоположные по знаку влияния и их нюансы через все виды и типы ощущений множество раз, обучаясь телесному знанию о сути явлений его мира, с которым слит, но которым не является (вероятно, способность к синхронизации и идентификации с объектом восприятия имеет внутриутробный генез). Неблагоприятные условия означают угрозу жизни, т.е. опасность отторжения и преждевременного изгнания — смерть , в отличие от благоприятных условий, просто означающих жизнь как данность. Это является «смыслом — сутью», основным содержанием в явлении, сообщении (8). Ощущение опасности стимулирует в биологическом организме избегание смерти, или стремление к жизни, за которую он борется в меру своих сил. Поэтому небольшие внутриутробные «сложности» видятся непременным и необходимым условием успешного развития навыков выживания еще до рождения . В равной степени это справедливо и по отношению к самому процессу родов (хоть и своевременное, но — «изгнание-смерть»): прохождение десяти сантиметров родовых путей является настолько большой опасностью и сильной травмой для плода, что уровень адреналина в его крови повышается намного выше уровня, наблюдаемого у взрослого человека во время сердечного приступа. Но именно эти физиологические условия являются ключом к успешному прохождению плодом родовых путей и выходу из материнского лона. Эти же условия дают первый реальный (телесный!) опыт преодоления «смерти» и способствует совершению первого дыхательного акта и адаптации к новым условиям. Так, первые и основные смыслы человек познает и оценивает через опыт телесных состояний равновесия и тревоги еще в утробе матери; эти состояния раскрывают суть дуального бытия физических тел через образование двух базовых групп ощущений: удовольствия (жизнь) и неудовольствия (смерть). Стремления к смерти биологический организм не знает. «Живое, которое просто функционирует» (В. Райх), знает только одно стремление — к жизни. Поскольку знание о жизни и смерти (реакции плода) соответствует сообщаемым в явлениях смыслам (материнские психосоматические реакции) и приобретается телом посредством опыта до и во время рождения, оно является надежным биопсихическим знанием.

Младенец в гораздо большей степени «биологическое», чем «социальное» и «психическое» существо, и система знаков в этом возрасте телесная, состоящая из конкретных, «естественных знаков» (6). То, что младенцу ощутимо известно как приятное или неприятное (состояние ), и есть естественные знаки. Они тяготеют по законам консолидации следов памяти к создавшимся в дородовой период двум полярным группам знаков-состояний, образуя день за днем две части единого фундамента всех знаковых систем человека. Естественные знаки формируют первые причинно-следственные связи (с кем/чем связано приятное-неприятное), образующие базовый уровень памяти человека — моторную биполярную память . В младенчестве хороший контакт с матерью, грудное вскармливание и нежная забота усиливают позиции знаков удовольствия, а отсутствие такого контакта усиливает позиции знаков неудовольствия. Поэтому наличие или отсутствие любви матери в основном определяют параметры развития эмоциональной памяти человека, которая закладывается на материале естественных знаков моторной памяти. Следовательно, в норме биопсихическое знание о жизни (удовольствие) и смерти (неудовольствие) усложняется и углубляется фактом появления эмоциональной памяти . Она образуется знаками безусловной любви, вызывающей РАДОСТЬ . Биопсихическое знание, подобно телу зародыша в первые недели эибриогенеза, приобретает трехслойное строение, а некое количество причинно-следственных связей между знаками трех типов (жизнь/удовольствие — любовь/радость — смерть/неудовольствие) образует базу данных первой знаковой системы — системы ощущений . На нее, постепенно развиваясь, накладывается ассоциативная и образная знаковые системы, а позже — системы представлений и понятий. Поскольку для ребенка 1,5–2-х лет основными критериями оценки все еще остаются базовые состояния (хорошо/плохо= удовольствие/неудовольствие=жизнь смерть), то в процессе воспитания и социализации, через механизм подкрепления и отвержения любви , в многоуровневой знаковой системе происходит образование конгруэнтностей . Но конкретно мыслящий ребенок, в силу все еще сохраняющейся внутриутробной способности к синхронизации и идентификации, воспринимает и обобщает конгруэнтные знаки в тождества . И потому, исходящее от родителей: «Это хорошо » для него означает: «Мне спокойно» (состояние равновесия) = «Это приятно» (ощущение удовольствия) = «Я хороший» + возможно наличие образа = «Меня любят (радость)» = «Это »жизнь" (смысл). Исходящее от родителей «Это плохо » означает: «Мне тревожно» (состояние) = «Это неприятно» (ощущение) = «Я плохой» + возможно наличие образа = «Меня не любят (печаль)» = «Это »смерть" (смысл). Таким образом, состояние и ощущение ребенка, сообщающие суть явлений (смысл), но пронизанные индивидуальными ассоциациями, трансформируются в фундамент будущего здания морально-нравственных критериев через понятия взрослых — «хорошо» и «плохо». Поэтому, когда в 3–7 лет ребенок вступает в общество, законы которого устроены не по принципу удовольствия и радости, но по правилам «можно», «нельзя», «должно», «полезно», «вредно», «выгодно», он остается вне телесных меток и ориентиров, по которым до сих пор происходило непосредственное познавание сути предмета; теперь оно подменяется опосредованным — через мнение значимых взрослых, соответствие которому приносит любовь. Но поскольку значимые мнения ребенком переживаются , то они вызывают в теле ряд характерных вегетативно-мышечных реакций, которые закрепляются при последующих подобных переживаниях. У ребенка 7–10 лет уже образуется в начальной стадии система смыслов, при этом «личностная значимость… явлений, сообщений… действий…» возникает из телесных переживаний и воспоминаний о пережитом принятии или отвержении значимыми людьми, которое связано с интеграцией в общество взрослых и социализацией. Ориентируясь на возникающие при отвержении или принятии ощущения, человек и далее, в течение всей жизни, привыкает оценивать значительность, значимость и полезность всего, что с ним происходит, по этим или соответствующим понятийным меткам. Такая позиция способствует тому, что человек не «включен» в наблюдение и осознание основополагающего Закона Жизни, который проявляется во всем и выражается через процессы зачатия, рождения, развития, угасания и смерти . Адаптация происходит чаще не к реальным условиям, а к условиям, порождаемым иллюзорными представлениями. Поэтому человек воспринимает как «жизнь» все, что не содержит реальной опасности (эту иллюзию обеспечивает, как правило, «неизменяемость», стагнация его бытия), и как «смерть» все, что содержит в себе отвержение, окончание стабильности и опасность (в частности, всякий новый опыт таит в себе такую опасность). Так, на фундаменте биопсихических смыслов («жизнь» — «смерть») происходит двойное опосредование, слияние личностных и базовых смыслов и подмена понятий . Иллюзии сотен миллионов людей, разрастаясь, порождают псевдореальность , к которой и происходит соцадаптация. В соответствии с таким типом соцадаптации формируется определенный тип телесности, призванный защитить человека от характерных для него дезадаптаций и декомпенсаций. Установка «страх перед жизнью» (опасность!) переориентирует деятельность тела, а именно качество и знак действия механизмов адаптации. Поскольку стремление к жизни проявляется через преодоление опасности (смерти), адаптационные механизмы порождают психосоматические защитные паттерны в опасной (стрессовой) ситуации (или в тех, которые личность считает стрессовыми): «каждая мышечная судорога содержит историю и смысл своего возникновения» (В. Райх). Лишенный , как правило, радости, человек обучается программировать свои действия так, чтобы избежать телесного неудовольствия и/или соответствующего ему индивидуального представления, и через это достичь удовольствия более «высокого» порядка. Уникальные системы соответствий индивидов, пронизанные уникальными ассоциациями и смыслами, выражаются в едином, наблюдаемом и переживаемом, «продукте». Назову его «телесность».

Под телесностью понимается качество, сила и знак телесных реакций человека, формирующихся с момента зачатия в процессе всей жизни. Телесность не идентична телу и не является продуктом одного лишь тела. Как реальность, она — результат деятельности триединой природы человека. Это субъективно переживаемое и объективно наблюдаемое выражение и свидетельство вектора (+ или -) совокупной энергии индивида (греч. energeia — деятельность, активность, сила в действии). Телесность образуется в контексте генотипа, половой принадлежности и уникальных биопсихических особенностей индивидуума в процессе его адаптации и самореализации. Основой формирования телесности является единая память.
Телесность проявляется как процесс в форме тела через асимметрии, характерные движения, позы, осанку, дыхание, ритмы, темпы, температуру, «протекаемость», запах, звучание и гипнабельность. Телесность изменяема: характер ее меняется в соответствии со знаком телесно-чувственных процессов. Эти изменения не идентичны процессам развития, взросления или старения, но перечисленные процессы влияют на нее и в ней проявляются. Поскольку ее формирование зависимо от внешних и внутренних условий, то значительные изменения этих условий влекут за собой изменения телесности человека. На состоянии телесности отражаются мотивации, установки и, в целом, система смыслов индивидуума, поэтому она хранит обобщенное знание человека и представляет собой материальный, видимый аспект души (психе).
Так же, как и тело (слав. tъlo / лат. Tellus — основа, почва, земля), телесность призвана выполнять охранительную и поддерживающую функции в адаптационных процессах, и в этом — ее первое назначение.

Уровень развития телесности (диапазон) позволяет человеку в той или иной степени «резонировать» с миром, что является другим ее назначением.

Третьим, последним назначением телесности является обеспечение разъединения духа/души и тела в момент смерти.

Литература

1. Ожегов С. И. Словарь русского языка, М., Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1961г.


2. Основы перинатологии п/ред. проф..Н. П. Шабалова и проф. Ю. В. Цвелева


3. Основы физиологии человека в 2-х томах, С-Пб, Международный фонд истории науки, 1994г.


4. Словарь практического психолога, Минск, Харвест, 1997г.


5. Современная психология: справочное руководство, Москва, ИНФА-М, 1999г.


6. Соломоник А. Семиотика и лингвистика, М., «Молодая гвардия», 1995г.


7. Хрестоматия по телесно-ориентированной психотерапии под ред. Л. С. Сергеевой, С-Пб, 2000г.


8. «Человек», Философско-энциклопедический словарь, М., «Наука», 2000г.


9. Wechowsky, Andreas (1997), Konzepte der Erdung; Energie@ Character, №15, Berlin, 1997